Мы над собой не властны
Шрифт:
Коннелл отскреб еще полкирпича.
— У меня завтра контрольная по латыни.
Отец не глядя махнул рукой:
— Иди готовься.
— Нет, я могу помочь, — виновато пробормотал Коннелл.
— Готовься, чтоб тебя!
В субботу папа повез Коннелла на соревнования по кроссу в парк Ван Кортленда. Солнечное утро, ясное синее небо и свежий ветер дарили ощущение безграничных возможностей. Настроение омрачал только страх того, что последует за стартовым выстрелом: полторы мили адских усилий, кислый привкус во рту и рвущая мышцы усталость. Чуть поодаль местные мальчишки гоняли мяч на лугу, знать не зная, какие мучения грозят их ближним.
Родители
Папа Коннелла сфотографировал участников команды на разминке. В последнее время он без конца фотографировал все подряд. Коннелл разминался, отвернувшись от объектива и сосредоточившись на приятном жжении в сухожилиях. Внезапно возникло желание защитить свою территорию — совсем рядом разминалась команда противника. Враги с непринужденной надменностью аристократов подпрыгивали на месте и хлопали себя по мускулистым ляжкам.
Прозвучал стартовый выстрел. Поначалу участники толкались, незаметно отпихивая друг друга плечом или локтями. Мало-помалу группа растянулась в линию. За ровным участком дистанции следовал трудный бег по холмистой местности. У мостов и перелазов стояли распорядители, выполняющие роль дорожных указателей, а в остальном Коннелл был предоставлен самому себе. Он старался не отвлекаться на чтение разнообразных надписей на придорожных валунах, не вляпаться в конский навоз и не подвернуть ногу на какой-нибудь колдобине. Путь через холмы закончился крутым спуском — Коннелл одолел его на приличной скорости, с риском свернуть себе шею, лишь бы не слишком отстать от соперников. Внизу по шоссе Генри Гудзона со свистом проносились машины. Тропинка круто сворачивала почти вплотную к шоссе, а дальше начинался прямой участок примерно на четверть мили. Под крики зрителей и тренеров Коннелл из последних сил изобразил финишный рывок, не обращая внимания на отчаянные протесты сердца и легких.
Толпа у финиша казалась невероятно далекой, словно смотришь в перевернутый бинокль. Хотелось отползти на обочину и блевать. Мимо пробежала целая группа участников — у них, видно, открылось пресловутое второе дыхание. А Коннелл головы не мог поднять.
Услышав голос отца, стал искать его глазами.
— Коннелл, давай! — кричал отец, сложив ладони рупором. — Давай, сынок!
Хватая ртом воздух, Коннелл выбрасывал вперед ноги, словно они ему не по размеру и он хочет их вернуть законному владельцу. Разрыв между ним и той группой чуть-чуть сократился. Приветственные крики рванулись навстречу плотной стеной. Коннеллу хотелось прийти к финишу хотя бы не последним, но времени, чтобы сократить разрыв, почти не осталось. Те, что финишировали первыми, уже отдыхали на травке, вертя в руках позолоченные медали. Может, и для середнячков медали тоже припасли — на таких соревнованиях их всегда раздают целую кучу. Тридцать, пятьдесят штук. Для первой десятки, для первой двадцатки. Золото, серебро. Потом бронза. Самым копушам — ничего. Тренер Амедур всегда сердился, если его спрашивали, сколько сегодня будет медалей.
— Вам какая разница? Уже заранее на последние места рассчитываете?
Коннелл едва-едва успел догнать ту группу. Их провели в огороженное канатами пространство. Оставалось еще много медалей. Коннелл смотрел, как их вручают, и старался отдышаться. Каждая следующая медаль
Прибежали самые отставшие. Среди них Род — прямой точно шест. Тщедушный папаша Рода принялся орать на сына, и вокруг сразу все замолчали. Отец продолжал отчитывать Рода и после того, как тот наконец пересек финишную черту. Окружающие смущенно отводили глаза. Тренер Амедур со злостью постукивал шариковой ручкой по планшету, не имея возможности одернуть разбушевавшегося родителя.
— Как зовут этого мальчика? — спросил отец Коннелла.
— Кого, вот этого? Род.
— Постой-ка здесь.
Коннелл с тревогой смотрел, как его папа идет к Роду и его отцу.
— Ты — Род, правильно?
Род кивнул.
— Что вам надо? — рявкнул мистер Хенни. — Я разговариваю с сыном!
Папа Коннелла словно не слышал:
— Род, я хотел тебя попросить, если ты не против — сфотографируешься со мной?
Род удивленно ответил:
— Я не против!
Мистер Хенни от неожиданности даже орать перестал.
Папа Коннелла вручил фотоаппарат Стефану. Тот, смущенно озираясь, приготовился снимать. Коннелл не мог понять, что вообще происходит? Стыдобища, да и только! Он подскочил к Стефану, забрал фотоаппарат и быстро навел объектив. Его папа и Род улыбались — ни за что не догадаешься, какой скандал бушевал только что. Коннелл нажал на кнопку. Потом подошел к тренеру Амедуру, узнать свой результат. Тренер молча показал ему планшет, с отвращением глядя в сторону.
Коннелл стал ездить в школу вместе с одноклассником по имени Деклан Койн. Иногда они вместе ходили гулять в выходные.
— Ты на итальяшку похож, — сказал ему Деклан. — А надо одеваться как в элитных школах.
— Угу.
— Например, что за водолазка у тебя недоделанная? Купи что-нибудь с нормальным воротником. Рубашку для регби, например. Или поло. Что-нибудь на пуговицах.
Деклан вырос в Бронксвилле и учился раньше в колледже Святого Иосифа. Знал всех здешних ребят из подготовительной школы Фордемского университета и из Бронксвилл-Хай и без труда вписался в их компанию. Их не волновало, что он потрясающий пианист, — важно, что он в восьмом классе был вратарем на любительских соревнованиях штата. Ну и папина спортивная машина тоже, наверное, не осталась незамеченной.
— И вот этот гель для волос, чтобы торчали во все стороны, — это не прокатит, — наставлял Деклан. — Отрасти волосы чуть длиннее и причесывай на косой пробор.
У самого Деклана буйные кудряшки выбивались из-под кепки с надписью «Открытый чемпионат США». Даже бейсболка «Метс» у Коннелла подкачала: носить бейсболку с названием команды примитивно.
— А штаны? Как у парашютиста! Видел ты здесь, чтобы кто-нибудь носил «Кавариччи» или «Бьюгл-бой»? Все эти ремешки и кармашки только на строительной площадке сгодятся. Купи себе нормальные джинсы — только не это выбеленное уродство.
Купленные мамой джинсы Деклан сурово осудил. Вот мама Деклана все делала правильно: отглаживала его форменные брюки, а сэндвичи заворачивала в вощеную бумагу, словно рождественский подарок. Рядом с пакетиком крошечных морковок, буквально вопившим о здоровом питании, всегда лежали два идеально круглых домашних овсяных печеньица с шоколадной крошкой. Даже салфетки всегда были сложены изящными треугольничками. И это не показуха ради школы — у Деклана дома все безупречно чисто и правильно. С домом Коннелла никакого сравнения. Правда, у Коннелла мама работает.