Мы над собой не властны
Шрифт:
Семья, купившая их дом, оставит здесь свои отметины. Их гвозди пробьют дырки в новых обоях, запахи их еды пропитают диванную обивку, их смех, их крики боли и радости отразятся от стен. Они заполнят собой все три этажа и со временем забудут, что это здание когда-то принадлежало другим людям. А Эйлин тоже думать забудет, что не всю свою жизнь прожила в Бронксвилле.
При окончательном оформлении документов о купле-продаже Эйлин познакомилась с семейством Томас. Удивительное дело, главу семьи не только по фамилии, но и по имени звали Томас. Правда, между этими двумя Томасами в контракте стояло еще одно имя, больше похожее на то, что можно было ожидать: непроизносимый набор гласных
Подумать только, ее дом купили индийцы, да еще с кучей родственников! Набьются туда от подвала до крыши. Еще одно напоминание, что Джексон-Хайтс — огромный котел, а ее, Эйлин, выбрызнуло наружу с пузырьком пара. Наверное, во всем мире не найдешь подобного смешения разных народов на одном клочке земли. Какая-нибудь возвышенная натура умилилась бы такой полифонии, а Эйлин хотелось жить среди людей, похожих на ее родню.
Осталось только проверить собственную квартиру — не забыли ли чего. В гостевой спальне валялся на полу игральный кубик. Эйлин уже наклонилась подобрать, но в последний миг отдернула руку.
В кухонном чулане швабра подпирала стену, как неудачливый ухажер на танцах, и, хотя во дворе ждали Эд с Коннеллом, Эйлин не удержалась, смела в кучу катышки пыли и обрывки упаковочной бумаги на полу. Вспомнилось, как девочкой в Вудсайде она методично подметала кухню, словно завоевывая дюйм за дюймом линолеума, покрытого узором из королевских лилий. Тогда она едва смела мечтать о таком доме, который покидала сейчас. Когда у нее повысились требования? Дом, куда они переезжают, такой просторный, светлый, так замечательно смотрится с улицы — поросший травою склон перед входом, ставни из мелких планочек, каменные колонны перед крыльцом. Лучшего и пожелать нельзя! Эйлин старательно отгоняла мысль: а не обрыднет ли когда-нибудь и этот дом, точно так же как прежний?
Она огляделась: ни совка, ни хотя бы картонки, чтобы собрать на нее мусор. Ну и ладно, все равно грузчики его растопчут или Томасы уберут. Это уже не ее печаль. В кухне будет новая хозяйка. Есть нечто триумфальное в том, чтобы уехать и бросить помещение неубранным, но, с другой стороны, Эйлин всю свою жизнь занималась уборкой. Как-то при ней Эд рассказывал Коннеллу, что значительную часть пыли составляют отмершие клетки человеческой кожи. Если так, в этой кучке есть микроскопические частицы самой Эйлин. Осторожно, чтобы не порвать чулки, она опустилась на колени и сгребла мусор в сложенную ковшиком ладонь. Потом выбросила в раковину. Смочив мизинец, подобрала с пола оставшуюся дорожку пыли — последнее свидетельство их жизни в этом доме.
Эд и Коннелл уже сидели в «шевроле-каприс» Эда. Свою «корсику» Эйлин прошлым вечером после работы перегнала к новому дому. В окнах было темно, задерживаться там одной не хотелось, и Эйлин почти бегом заторопилась к поезду.
Эд не злился, что ему пришлось ждать. Просто сидел с пустыми глазами. Эйлин это устраивало: пустоту можно чем-то заполнить по своему вкусу. Зато во взгляде Коннелла клубились какие-то сложные переживания, и вот с этим Эйлин в ту минуту разбираться категорически не желала. Она молча устроилась на
День был ясный, окрестные дома дремали на солнышке. Коннелл помахал какому-то старику, которого Эйлин не знала. Да и все вокруг казалось незнакомым, словно она медленно пробуждалась от долгого сна. Лица разморенных жарой прохожих излучали добродушие. Парочки, компании, даже одиночки — все словно радовались чему-то. Эйлин больше их не боялась. Бацилла страха была изгнана из ее организма. Накануне Эйлин рассмеялась вслух от облегчения при мысли, что ей больше нет нужды ходить пешком по Северному бульвару и посещать проповеди отца Чаудхари.
Мелькнул за окошком продавец в лавчонке, расставляющий на полке консервные банки. Эйлин откинула голову на подголовник, глядя в потолок, а когда выглянула снова, они уже приближались к повороту на шоссе Бруклин—Квинс. Дорогу до Бронксвилла Эйлин выучила наизусть и сейчас мысленно уже видела следующий поворот и следующий, вплоть до нового дома, где начнется второй акт их семейной пьесы. Осталось только доиграть финальный кусочек своей нынешней жизни. Эйлин смотрела на бульвар — быть может, в последний раз, — и ничто не шевельнулось в душе. Она даже глаза прикрыла, чтобы поскорее миновать эту часть пути. Тьма за сомкнутыми веками дарила блаженную пустоту; спокойствие смерти. Эйлин всю жизнь трудилась ради этой минуты и сейчас чувствовала себя измотанной до предела. Кажется, годы могла бы проспать беспробудно.
Уличный шум доносился в наглухо закрытую из-за кондиционера машину все тише и тише, и вот наконец они свернули на подъездную дорожку. Первая мысль была: дом не такой, как ей запомнилось. Меньше размером, более обычный. Эйлин чуть не сказала мужу, чтобы дал задний ход: им не сюда, это какая-то ошибка, он сбился с дороги. Потом увидела, как из-за угла выезжает автофургон с вещами.
Выйдя из машины, Эйлин потянулась, разминая руки и ноги, стряхивая дремоту. Эд и Коннелл бесцельно озирались по сторонам. Эйлин сообразила, что только у нее есть ключи.
Дорожка перед домом в это засушливое лето растрескалась на жарком солнце. С холодами трещины еще увеличатся. Прогноз погоды обещал пару дней без дождя — надо будет отправить Эда в магазин за асфальтом и механическими щетками. Если завтра Эд с Коннеллом с самого утра возьмутся за дело, к вечеру, может, асфальт уже затвердеет.
Эйлин отперла дверь. Все трое разбрелись по разным углам кухни и застыли в оцепенении перед неизвестностью, что подстерегала в других комнатах. Эйлин открыла дверцу шкафчика — та закачалась, как маятник, вися на одной петле. Эйлин все это видела раньше — и облезлую краску, и вспучившиеся обои, и старые шкафчики, и безобразные пластиковые столешницы с щербатыми краями. Просто она как-то подзабыла, насколько все это ужасно. А ведь в прежнем доме кухня у них была в сто раз лучше... Понемногу приходило осознание, сколько еще предстоит работы и расходов.
Хотелось сказать что-нибудь значительное, как-то обозначить начало жизни в новом доме, но Эйлин побоялась, что любые слова прозвучат по-дурацки, и без громких фраз отправила мужа с сыном выгружать вещи из машины. Будет еще время просмаковать все подробности новой жизни и оценить ее преимущества.
Эйлин вышла на крыльцо. Осторожно прислонилась к шатким перилам. К дому, слегка покачиваясь, плыл над газоном диван, за нем переваливался тяжелый ореховый комод — грузчики пошатывались под его тяжестью. Казалось, что мебель плывет по невидимым волнам. Эйлин вообразила, что спаслась при кораблекрушении и стоит теперь на палубе нового корабля, направляющегося к неведомым берегам.