Мы нарушаем правила зимы
Шрифт:
– Прекратите истерику, Владимир Андреевич, – брезгливо сказала Катерина Фёдоровна. – Поверьте, мне нет дела до вашей карьеры, светских обязанностей, а также – за кем вы изволите там волочиться! Меня волнует только спокойствие моей дочери!
– Спросите же у неё, довольна ли она мной, и обижаю ли я её или детей?!
– Нет, не обижаете, – спокойно согласилась тёща. – Пока – нет. Мне не в чем вас сейчас упрекнуть. А что касается вашей таинственной девицы, похожей на Анет – по-видимому, вы со своим тупоголовым лакеем не понимаете, что следует предпринять! Ну, так я научу:
Левашёв слушал, скривившись, но понимал: Катерина Фёдоровна совершенно права. Конечно же, надо отправить Дениса в лавку ещё раз, пусть разузнает всё, что можно.
Однако, когда Денис выслушал распоряжения насчёт «незнакомки», то к изумлению Левашёва, он отказался их выполнять. На этот раз слуга говорил спокойно; на его смазливом цыганском лице отражалась лишь уверенность в собственной правоте.
– Я вам, барин, ещё в тот раз сказал, что больше руки марать не стану. Не дал Господь злодейство совершить – ну так и хорошо.
– Я тебе покуда поручаю разузнать всё про эту девицу, и ничего более!
– А я не стану. Знаю ведь, что вы прикажете, коли в самом деле она жива осталась, – по-прежнему спокойно ответил Денис.
Владимир прошёлся по кабинету. Внутренне он уже холодел от ненависти, однако сдерживался изо всех сил – повторять прошлый раз и снова лезть с лакеем в драку уж никак не годилось.
– Что-то ты, братец, раньше не так рассуждал! С чего это вдруг в праведники подался?
– А передумал, – пояснил Денис. – Хоть и выполнял ваши поручения – а пользы-то мне никакой, один вред. Что сулили, так покуда и не выплатили-с! Дом тот, доходный, на меня пока не перевели-с! Ещё и с Любкой рассорили, перепугали её, чуть из дому девка не сбежала. Так что извиняйте-с, барин! Нет мне больше резона вам в этом дельце подсоблять!
Левашёв плюхнулся в кресло, налил себе из графина лимонной воды и залпом выпил.
– Пошёл вон, скотина! – отчётливо выговорил он. – Забудь, что я тебе когда-то обещал. Теперь точно ничего не получишь, ни копейки – это моё последнее слово!
Денис уже направлялся к двери – но застыл на месте и повернулся, сверля хозяина блестящими карими глазами.
– То есть как? – тихо спросил он. – Слово своё назад берёте?
– Беру! – рявкнул Левашёв. – Можешь больше и не ждать от меня ничего!
В гневе он забыл, что, когда затевал убийство Анны, клятвенно обещал Денису, что тот получит вознаграждение, чем бы их дело не окончилось. Впрочем, сейчас Владимиру казалось, что он поступает справедливо. Зарвавшегося лакея надо наказать – и не важно, что там ему было обещано. Левашёв оказывал своему наперснику слишком много доверия, а тот, в свою очередь, очень уж дерзко стал себя вести!
Денис слегка побледнел. Несколько мгновений он стоял спокойно, откинув голову и глядя барину в глаза.
– Ну что же-с, – проговорил он, – с вашего позволения-с.
И вышел, аккуратно притворив
Как ни претило Владимиру всё, связанное с мнимым появлением Анны, пришлось заняться этим делом самолично. На следующий день он послал записку господину Нессельроде, в которой сказывался больным и просил извинения – а сам отправился в книжную лавку на набережной Мойки. По раннему времени там не было посетителей. Приказчик, чисто одетый, с приглаженными волосами человек средних лет, ловкий и любезный, склонился в поклоне.
– Чего изволите, сударь? – почтительно спросил он.
Владимир огляделся. Лавка была довольно большой; её по периметру охватывали книжные шкафы, много книг и различные календари лежали на столах и полках. Отдельно были выставлены живописные принадлежности, сувениры, писчебумажные товары…
– Я хотел бы узнать… – Левашёв сделал паузу и достал несколько купюр.
Приказчик сглотнул, вытянул шею.
– Всё, что изволите, ваша милость!
– Два или три дня назад к вам заходили две девушки, я не знаю их имён. – Владимир дал описание Анны и второй девицы – со слов Дениса. – Известно ли вам, кто они? Может быть, бывали здесь не один раз?
На лице приказчика отразилось напряжение; он возвёл глаза к потолку и принялся вспоминать. Левашёв не ошибся: память у этого прощелыги была хорошая, только вот сообщил он не совсем то, что Владимир ожидал услышать.
– Да, были тут такие девицы… Хорошенькие, я вам скажу-с! Только не купили ничего, так, поглазеть видать зашли. Та, что с тёмными-то глазами ходила-смотрела, всё разглядывала, а в руки ничего не брала, боялась – не иначе, провинциалочка! Небось, и лавки-то порядочной в своей жизни не видала!
М-да, это описание графине Левашёвой уж никак не подходило.
– А вторая хотела романчик, да чтоб покрасивей: про любовь! Сказала, французский язык учит, такая гордая была! И торговалась долго, стало быть, денег в обрез… А может, и вовсе у них денег не было – это я оттого решил, что темноглазая в один момент подругу свою за руку взяла и увела. Так ничего и не купили.
На вопрос, к какому сословию принадлежали девушки, приказчик ответил уверенно:
– А, видно мещаночки небогатые, это точно, ваша милость! Держатся этак скромно, одёжка – салопчики да платки, глаз не подымут, денег нет. Вот не сойти с места, если не приехали в гости сюда из уездного городка какого.
Владимир ещё полчаса и так, и эдак расспрашивал собеседника, но ничего больше не узнал. Сведения его весьма ободрили. Описанная девушка, как видно, походила на Анну Левашёву только внешне. Да мало ли их, таких: стройных да темноглазых! Обознался Денис, да с перепугу и навыдумывал себе.
Он щедро наградил приказчика и, для очистки совести, порыскал вокруг магазина, расспрашивая дворников, не видели ли девицу нужной ему внешности. Дворники пожимали плечами и качали головами. Один припомнил, что похожая девушка с подругой стояли в подворотне и, как видно, ждали кого-то, но, не дождавшись, ушли. Когда же это было, дворник затруднялся сказать.