Мы никогда не умрем
Шрифт:
Но Вик смотрел не на Ришу, он разглядывал Риту, мерившую шагами сцену. Она удивительно преобразилась. Если раньше она не стремилась раскрывать свой потенциал, считая, что и так делает достаточно, то теперь она нашла единственный образ, который ей удавался, и упорно держалась его. В конце концов даже Мари, которой не нужна была на сцене истеричная стерва на второстепенной роли, смирилась и позволила добавлять остроты сюжету.
— Столько слов о Пути, о Темноте и Огне! Как ты там сказал? «Ярче горит, быстрее сгорает»? Сгорать-то ты сгораешь, вот только загореться
— А ты, Китти? Расскажи мне, в чем смысл твоей жизни? Помогать людям, выводить их из темноты?
— Пускай там и остаются! — презрительно фыркнула она. — Я тоже буду ярко гореть, ясно тебе?
— Такие как ты, Китти, лучше всего горят на кострах.
Мари раздраженно постучала тростью по спинке стула перед собой.
Рита фыркнула и легла на край сцены рядом с Виком, положив голову ему на колени.
— Забудь ты свою Офелию, Виконт. Хочешь я… покажу тебе, что по-настоящему обжигает? — прошептала она, касаясь алого платка на его шее.
Здесь должны были следовать несколько секунд темноты и нарастающий, пульсирующий красный свет. Так как Мари регулярно делала фотографии их репетиций, а никто из школьного руководства, включая Маргариту Николаевну, ни на одну из репетиций не пришел, Вик сделал вывод, что они могут ставить решительно что угодно, и никто им слова не скажет.
В зале было душно. Вик чувствовал, как тяжелой пульсацией в затылке нарастает головная боль.
— Лапушки мои, давайте что ли больше чувственности в сцену? Китти молодец, злая, а ты, Виконт, что опять за байроновский герой? Сколько можно этой тоски и меланхолии? Готова спорить, тебе нравится Бодлер, а когда подрастешь — будешь таскаться по улицам в черном пальто и строить загадочные гримасы! Но сейчас, котеночек, пожалуйста, покажи мне жестокость и цинизм! — голос Мари казался особенно резким.
Высоким. Царапающим.
— А в этой сцене нужны вообще жестокость и цинизм? Слушайте, Мертей, вы вообще подростка-наркомана с замашками показываете или маньяка-социопата?! — не выдержал Вик.
Его все раздражало. Раздражала Мари со своей пьесой, раздражала Рита, которая слишком легко призывно изгибалась у него на коленях, и раздражала Риша со своими больными, страдающими глазами заламывающая руки в углу.
— Вижу, кто-то не в духе, — миролюбиво ответила Мари.
«Вик, что с тобой?» — тихо спросил Мартин.
«Мне плохо».
«Так идем отсюда».
Вик оглядел зал. Матвей сидел на первом ряду с совершенно отсутствующим выражением лица. Несколько девушек решали общие задания на завтра. Рита все никак не поднимала головы с его колен, а Риша никак не сгоняла с лица страдающего выражения. Мари выглядела недовольной, и это хоть немного радовало.
Алый платок душил. Окровавленные бинты у Риши на запястьях вызывали рябь в глазах, а дешевые духи, которыми пользовалась Рита — тошноту. Он опустил глаза, чтобы попросить Риту встать, и на секунду замер. Она смотрела на него, и в глазах ее он ясно видел понимание.
— Рит?
Она
— Вик, куда ты? — растерянно спросила Риша.
В ее голосе все еще звучала отыгрываемая тоска. Вик с трудом удержался от того, чтобы не плюнуть на пол.
— Воздухом подышу, — как можно миролюбивее ответил он, захлопнув за собой дверь раньше, чем ему успели сказать что-нибудь еще.
На улице было темно. Зима в этом году была теплой, снега выпало мало, и почти весь он растекался серой кашей под ногами. Вику хотелось подойти к сугробу и окунуть в него голову, остудив бьющиеся мысли. Но единственное, что напоминало сугроб, было кучей мусора, припорошенной снегом. А идти к лесу он не хотел. Хотел стоять на крыльце, запрокинув голову, и смотреть в черное небо.
«Вик, тебе может нужно меньше работать и больше спать?»
«Нет, Мартин. Мне нужно больше работать, чтобы выбраться отсюда и никогда не возвращаться. Ты ведь мне поможешь, правда?»
«Конечно. Скажи, что происходит? Ты ведь не просто устаешь. И в город ты так рвешься не из-за денег. Ты бежишь».
«Ты сам знаешь, Мартин, от чего я бегу. От правды».
«И от какой же правды ты бежишь?» — тихо спросил Мартин.
«Правда в том, что Риша больше не…»
— А, вот ты где! — раздался у него за спиной голос.
— Я вообще-то хотел побыть один, — сообщил Вик, не оборачиваясь.
— Я в курсе, — ответила Рита, садясь на перила рядом с ним.
Ее ярко-розовая куртка в темноте казалась тусклой, полинявшей. Она сидела, зацепившись каблуками за перекладину, и раскуривала сигарету.
— Будешь?
— Не курю.
— Я в курсе, — повторила она, сунув ему в руки сигарету со следами красной помады на фильтре.
Он машинально взял ее, не отводя взгляда от лица Риты. В воздухе расползался навязчивый, сладкий запах ванили.
— У тебя паршивые духи. И не говори, что ты в курсе.
— Хочешь, я разденусь, и они не будут мешать?
«Мартин, ты слышал это сейчас?»
«Я думаю она просто так… пытается тебя дезориентировать», — тактично предположил Мартин.
— Нет уж, обойдусь.
Рита, пожав плечами, будто она и правда рассматривала возможность раздеться прямо на улице, закурила вторую сигарету.
— А вы трогательная парочка, — сказала она, затягиваясь. — Такие… все время под ручку ходите. И не надоела тебе эта моль за столько лет. Что все в ней находят?
Облако вишневого дыма она выдохнула прямо ему в лицо.
— Она удивительная девушка. Необычная, — прикрыв глаза, с улыбкой сказал Вик.
— А я — нет?
Вик не знал, что ему ответить. Рита была заурядной. Полной пустых амбиций, вульгарно накрашенная и безвкусно одетая деревенская школьница с дурацким прозвищем «Китти».