Мы никогда не умрем
Шрифт:
А может быть, никто бы их не нашел. Может, они бы так и проспали до глубокой ночи. Проснулись бы напуганные, вскочили бы на ноги. Риша бы побледнела, Вик бы судорожно искал решение. Ему-то можно было не появляться дома, а вот Ришу ждал строгий отец.
«Я скажу ему как есть», — сказал бы Вик.
«Не надо, он меня убьет… Давай что-нибудь соврем?..»
И они придумывали бы убедительную ложь. Хорошую, похожую на правду. Заблудились в темноте, в метели. Делали вместе домашнее задание и совсем забыли о времени.
Мартин не позволит случиться ничему подобному. И все же он украл у них этот сон на краю сцены, трогательную нечаянную близость, и не случившуюся беду, страшную, но такую обычную.
Он посмотрел на часы, висящие на противоположной стене. У них было около получаса, а потом придется будить Ришу. Она разлюбила это детское прозвище, и всем представлялась Ириной или Риной. Но ни Вик, ни Мартин не могли избавиться от привычки звать ее так, как она представилась когда-то в зимнем лесу.
— А у тебя совсем другие руки, — раздался тихий голос.
— Не спишь?
— Нет, я… — она, слабо улыбнувшись привстала и обняла его за шею.
Мартин обнял ее в ответ, и про себя взмолился, чтобы она не попыталась его поцеловать.
«Вик, проснись черт возьми!»
Вик молчал, зато Риша легко коснулась губами его щеки. Поцелуй оставил на коже обжигающий след.
— Знаешь, ты бываешь… странным.
— Все мы иногда ведем себя странно, — осторожно ответил Мартин, прижимая ее к себе так, чтобы она оставалась в безопасной для него позе.
— Ты… знаешь, Вик, раньше я совсем не замечала. В детстве. А потом, когда ты тогда меня спас… Когда ты меня утешал, я заметила… Ты же знаешь, что у тебя темнеют глаза?
— Да, это такая… особенность. Иногда они бывают серыми, иногда светлеют, я не знаю, с чем это связано.
«Вик, успеешь отоспаться, сказать где?!»
— Ты врешь, — тихо сказала Риша, становясь перед ним на колени.
— Нет, я…
— Я всегда знаю, когда ты врешь. Я давно смотрю за тобой. Замечаю. Ты бываешь отрешенным. У тебя иногда меняются жесты, интонации, выражение лица.
«Вик! Просыпайся немедленно, ради всего святого, избавь меня от этих двусмысленных ситуаций!»
«Прости!» — к невероятному облегчению Мартина отозвался Вик.
— Вот! Они посветлели! — Риша стряхнула с себя остатки сна, и лицо у нее было странно оживленным.
— Я не знаю, почему так…
— И голос! Вик, как это у тебя получается?
Он молчал. Он внимательно смотрел в ее глаза, и мысли, еще несколько секунд бывшие ясными, мутила знакомая дымка. У нее теплые пальцы. И свитер среди зимы пахнет лавандой. И она так близко, что он видит каждую ниточку на этом свитере.
Он касался ее губ так нежно, как только умел. Через секунду он забывал себя, теряясь в поцелуе.
— Я
Он чувствовал, что не сможет их остановить.
— И я тебя люблю.
«Люб-лю». Интонации Мари. Камень, падающий в воду. Короткий всплеск, круги, расходящиеся по серой ряби.
— Скажи, что мне сделать, чтобы ты меня разлюбила?
— Я не знаю… не представляю себе, что бы ты мог такого… Ты? Сделать подлость, проявить жестокость? Ты этого не сделаешь, и я не уверена, что даже после этого…
— А если бы я сказал тебе, что я болен? Что со мной происходит нечто странное, непонятное другим?
«Вик, прошу тебя, не надо!»
— О чем ты говоришь?..
— Ты мне веришь? — спросил он, сжимая ее запястья.
— Да, конечно… Вик, ты меня пугаешь.
«Не делай этого, ты потом пожалеешь, Вик! Не веди себя как влюбленный дурак, давай хотя бы обсудим!»
В голосе Мартина звучала паника. Он не был готов к такому повороту, но сделать ничего не мог.
«Мартин, ты можешь… ты можешь иметь друзей, понимаешь? Я хочу, чтобы ты был живым! Ты отказался делиться, так дай мне… Она от меня никогда не отвернется…»
«Вик, ты понимаешь, что если она сейчас испугается — тебе будет больно, а я буду чувствовать себя виноватым?» — решился на шантаж Мартин.
— Его зовут Мартин, — выпалил Вик слова, так давно царапавшие его горло.
«Чудно, Вик. Замечательно. Ты молодец».
«Его зовут Мартин!» Он живой. Если он не хочет брать эту жизнь — Вик насильно ему ее даст. Потому что для него в этом мире случилось слишком много хорошего, а для Мартина — только то, что Вик сам смог ему дать. Но теперь все будет по-другому. Не может быть иначе.
— Кого… его?
— Моего друга.
«Ну вот и все», — обреченно подумал Мартин.
Он внезапно понял, что очень устал. Это было странное чувство. Кажется, ему тоже хотелось спать. Выйти в беседку, сесть в кресло и отпустить сознание. Не видеть, не слышать. Спать.
А Вик мучительно подбирал слова. Он внезапно понял, что не может найти правильных. «Моего друга»…
Воображаемого друга? Мое «Второе Я»?
— Он очень много для меня сделал… Он меня можно сказать вырастил…
— Почему ты никогда о нем не рассказывал?
«Да, Вик, почему?»
— Потому что… Потому что он…
«Скажи ей, что я умер, пока не поздно».
Вик прикрыл глаза. «Потому что я безумен». «Потому что Мартин — голос, который я слышу в голове с раннего детства». Мартин — смутный образ в зеркале. Касание руки в пустой комнате. Глаза, серые, как море в шторм. Призрак корабля, дрожащий на ладонях.
Белый мотылек, бьющийся вокруг лампы.
Все эти образы, такие привычные, такие естественные, неожиданно сгустились, собираясь в слова, которые должны быть произнесены.