Мы, Николай II
Шрифт:
Кстати, чтобы закончить этот не совсем уместный разговор про Гитлера, вспомним одну занимательную версию его происхождения. Дело в том, что его отец Алоис Гитлер был внебрачным сыном 42-летней незамужней крестьянки из Нижней Австрии. Её звали Мария Анна Шикльгрубер и на момент рождения сына как раз работала в венском особняке банкиров Соломона и его сына — Ансельма Ротшильдов. Один из них, по версии будущего канцлера Австрии Энгельберта Дольфуса, и стал дедом Гитлера. Версия, конечно, фантастическая, но почему-то через два года Дольфус был зверски убит, а вся его канцелярия вывезена в Германию.
Клан Ротшильдов имеет отношение и к рождению таинственного и магического ордена иллюминатов. Именно первый Ротшильд — Майер Амшель его и организовал, поручив развитие ордена профессору естественного и канонического права в университете города Ингольштадт (Бавария) Адаму Вейсгаупту, который разработал свод правил, способный до глубины души потрясти любого нормального человека. Члены ордена клялись бороться с суеверием и невежеством, христианством и монархиями. Но какими методами! Культ зла, межклассовые войны, использование любых методов и средств — ложь, пороки, алкоголь, наркотики, коррупцию для разложения общества, а в итоге — разрушение цивилизации, порабощение и тотальное управление людьми.
Однако, я слишком увлёкся и увёл вас в сторону от моей истории, мне просто хотелось передать Вам своё настроение, страхи и сомнения перед предстоящей встречей. Вот уж воистину — горе от ума, прав был господин Грибоедов.
Я сделал шаг и впервые так близко увидел олигарха. Натаниэл Майер Ротшильд, 1-й барон Ротшильд, высокий красавец в тёмном безумно дорогом фраке, украшенном изящной бутоньеркой вежливо поклонился, а потом мягкой тёплой ладонью пожал протянутую мной руку.
— Моё почтение, Ваше Величество.
— Приветствую Вас, барон. Нам с Вами предстоит деловой разговор, поэтому предлагаю обращаться ко мне Николай Александрович.
Я осмотрелся — шикарный дубовый стол, изысканный кожаный диван и кресла того же цвета, на полу — ковёр с какими-то мистическими знаками. Источник странного голубого сияния обнаружился чуть в стороне. Это был новейший ультрафиолетовый светильник. Четыре года назад была открыта способность ультрафиолета уничтожать бактерии и микробы, кварцевые лампы ещё не были изобретены, но их прообраз зримо присутствовал в кабинете одного из влиятельнейших людей мира.
Ротшильд поймал мой взгляд, но никак его не прокомментировал. Его интересовали куда более важные вещи.
— Отлично, Николай Александрович, надолго я Вас не задержу, у меня к Вам всего два вопроса, от которых напрямую зависит Ваше будущее и тональность наших отношений с Российской Империей. Не стоит видеть во мне врага, — Ротшильд улыбался, но улыбка была стеклянной и ненатуральной. — У Вас хватает врагов и без меня, причём не менее могущественных. Своими активными реформами Вы разбудили силы, невиданные в мировой истории.
Я с удивлением посмотрел на Ротшильда. Начало разговора впечатляло.
— Первый, — продолжил Ротшильд. — Каков на сегодняшний день размер внешнего долга Российской Империи?
— Порядка двух с половиной миллиардов рублей.
— Тогда второй вопрос и одновременно моё предложение.
Только в этот момент я вспомнил, что очень давно читал об этом разговоре банкира и русского царя. Николай ответил отказом, говоря, что русский народ еще тёмный и очень доверчивый и при равноправии он немедленно попадёт в кабалу евреям. Отойдя от Ротшильда, Государь сказал: «Сейчас я подписал себе смертный приговор». Хорошо, что вовремя вспомнил, предупреждён — значит вооружён.
— Господин Ротшильд, в моей Империи все народы будут иметь равные права и свободы. Я не верю в национальности, я верю в индивидуальные особенности людей. Среди Ваших соплеменников много людей активных, талантливых, энергичных. Моя задача — направить их энергию в мирное русло.
— Тогда уточнение — готовы ли Вы отменить Положения о черте оседлости 1805 и 1835 годов и защитить евреев от возможных погромов?
— Черта оседлости, на мой взгляд, — пережиток средневековья. Такое проявление национальной и религиозной дискриминации неминуемо приведёт к ответной реакции — к протестам. Еврейская молодёжь активно вступает в ряды революционных и националистических организаций, я намерен радикально изменить существующий порядок вещей.
Спасибо тебе, дорогой Натаниэл Майер, сам того не ведая, ты дал мне ценную подсказку — что ещё я могу сделать, чтобы не повторить судьбу несчастного Николая II. Лейба Бронштейн, он же Троцкий, Ешуа-Соломон Свердлов, Розенфельд и Радомысльский, известные нам, как Каменев и Зиновьев…Этот список можно продолжать ещё долго. Каждое из имён- мой смертный приговор в будущем. Всех не перебьёшь, как там говорил профессор Преображенский у Булгакова? Ласка — единственный способ, который возможен в обращении с живым существом. Террором ничего поделать нельзя с животным, на какой бы ступени развития оно ни стояло. Террор не поможет, какой бы он ни был: белый, красный и даже коричневый!
Ну, допустим ласка — это другая крайность, а вот создать нормальные условия жизни всем моим подданным — цель благая и в перспективе достижимая.
— Что же касается погромов, — продолжил я вслух. — То они являются следствием низкого уровня жизни большинства населения страны и манипуляциями власти, поиском мифических врагов — внутренних и внешних вместо решения реальных экономических и политических проблем.
— А Вы мудрый человек, Николай Александрович, у Вас самого случайно нет иудейских предков?
— Увы! У меня и русской-то всего 1,5 %, ещё на 48,5 % я немец-пруссак и на 50 % датчанин, — в этот момент я улыбнулся, подумав, что с такими цифрами мне надо было бы занимать не Российский престол, а должность руководителя Евросоюза или, по крайней мере, рулить блоком НАТО.
— Подведём итог — как только черта осёдлости будет официально отменена, а иудеи получат равные с другими права на жизнь, учёбу и работу, я свяжусь с Витте и полностью погашу Российский внешний долг.
— Отлично, договорились. Теперь позвольте один вопрос от меня — что за силы, враждебные мне и желающие моей погибели, которые Вы упомянули?