Мы, Николай II
Шрифт:
— Какая на тебя красивая мантия из горной стаи, — Аликс, как зачарованная смотрела на экран.
— Из горностая, дорогая.
— «С кем можно, надобно дружиться: друг, если не себе, для друга пригодится», — процитировала Мария Фёдоровна стихи в честь горностая из басни Гавриила Романовича Державина. Я как раз недавно читал томик его произведений.
— Какая пошлость, — неслышно для Марии Фёдоровны шепнула мне в ухо Аликс, сидящая слева от меня.
— К сожалению, это одна из жизненных мудростей, — тихо ответил я.
Глава 16
ОПЕРАЦИЯ «ПЕКАРЬ»
ИЛИ —
Встреча британского агента с Семякиным значительно упростила нашу задачу. Всё гениальное просто — достаточно было подкинуть в посольство записку, в которой идеально скопированным почерком вице-директора Департамента полиции было написано: «From William Baker. Urgent! Tomorrow at 10:00 at the same place»(Для Уильяма Бейкера. Срочно! Завтра в 10:00 на том же месте).
Конечно, риск срыва операции был огромен — мы не знали, как Семякин и прочие господа выманивали нашего «Пекаря» из глубин британского посольства. Может быть они свистели, пели серенады или выставляли цветочные горшки в окнах дома напротив. В любом случае, попробовать стоило. Оставалась ещё вероятность предварительных телефонных договорённостей о встрече, но её мы отмели, как довольно рискованную для обоих участников подобного разговора, так как телефонист на станции мог прослушивать разговор.
В 9:55 Уильям Бейкер (он же Остин Бэбкок) в прекрасном фраке, с элегантной бабочкой вместо галстука, отлично подстриженный и набриолиненный, появился у входа в Михайловский сад. По привычке он направился в сторону одной из отдалённых аллей, где позавчера уже встречался с Семякиным. Там его и взяли под белы рученьки наши секретные агенты полиции.
Примерно через пять часов он, пошатываясь и истерично всхлипывая, вышел из здания одного из полицейских управлений и начал ловить извозчика. Фрак был основательно помят, волосы немного взлохмачены, всё тело ныло и болело. Тем, что там происходило досконально я не интересовался, но главное — не было синяков, а значит и доказательств посягательства на жизнь и здоровье дипломатически защищённого иностранного гражданина.
Позвонивший мне Столыпин попросил моего одобрения на арест Семякина и обещал ближе к вечеру прибыть вместе с Добржинским, чтобы обсудить итоги операции.
Я давно обещал Аликс и Марии Фёдоровне прогуляться всем вместе по Петербургским магазинам. Начали мы с огромного магазина торгового дома «Эсдерс и Схевальс», на четырёх этажах которого продавались одежда и обувь со всего мира. Нечего и говорить, что магазин в этот день пустовал, ожидая нас, но, судя по количеству покупок моих уважаемых спутниц, план им в этот день явно был выполнен. Особенно моих дам интересовала только что появившаяся обувь со стелькой Конрада Биркештока, такая стелька поддерживала свод стопы: до этого момента их делали плоскими. Обувной мастер буквально пару месяцев назад презентовал свою новинку во Франкфурте, и вот легендарные немецкие «биркештоки» уже в Петербурге.
Потом мы посетили мануфактурный магазина «Au printemps» (бывший Аравин), откуда я уже и не надеялся выбраться, магазин русского электрического общества «Динамо» на Набережной Фонтанки, где прикупили пару очень симпатичных светильников,
Вы, конечно, спросите меня о ценах. Кое-какие я запомнил: сахар — 60 копеек за фунт, цейлонский чай — рубль за фунт, мандарины — 15 копеек за штуку, вполне приличная курица — около 70 копеек, килограмм свинины — 55 копеек. Порадовала севрюга по рублю с десятью копейками, чёрная икра по 3 рубля, ржаной хлеб по 10 копеек и белый пшеничный по 20 копеек. Сыр стоил порядка 70 копеек за фунт, картошка, лук и морковь по 5 копеек.
Скромно пообедать в недорогом Петербургском кафе стоило порядка рубля, цена бутылки шампанского колебалась в диапазоне от 1,5 до 12 рублей. Кстати, стоимость первого автомобиля, появившегося в России, составляла 2000 рублей.
Всё это было далеко не дёшево, если знать уровень зарплат. Прислуга получала от 5 до 10 рублей в месяц, рядовой рабочий — от 12 до 30, дворники — 18, фельдшеры около 50, от 80 до 100 рублей — врачи и учителя, генералы, руководящие дивизиями, — порядка 500, губернаторы в районе 1000, министры и члены госсовета — до 1500 рублей в месяц.
Основным показателем, на который я ориентировался, была так называемая «хлебная мера» — количество килограммов хлеба, которые можно было купить на среднюю зарплату рабочего. В России этот показатель составлял около 110 кг., в 2,5 раза меньше, чем в Германии и Великобритании. Однако, я надеялся в ближайшие годы значительно повысить эту цифру, основываясь на значительный рост валового национального продукта и производительности труда.
Столыпин, Добржинский и, к моему огромному удивлению, Семякин прибыли ровно в 17:00. Появление третьего меня немного расстроило, ведь в знак благодарности двум первым я распорядился накрыть круглый столик с лучшим Шустовским коньяком, Скобелевскими биточками, чёрной икрой, бутербродами с севрюгой и «моей» фирменной закуской, именуемой в народе «Николашка», которую обожал настоящий Император — тонкие ломтики лимона с одной стороны были щедро посыпаны сахарной пудрой, а с другой — тонко молотым кофе. За время моего пребывания в новой роли я уже не раз убедился, что данная закуска весьма неплохо оттеняет вкус коньяка, заставляя рецепторы ощутить всю гамму вкуса. Разновидностью закуски были ломтики лимона с чёрной икрой, но, как говорится, — икра перед вами, если желаете, господа, милости просим.
Кормить и поить Семякина мне совсем не хотелось. Однако, я заметил, что оба других моих гостя общаются с ним весьма дружески. Интересно, чтобы это значило?
— Прошу, господа, как говорится, чем Бог послал, — пригласил я гостей к столу.
Наполнять бокалы, согласно иерархии, выпало вице-директору Семякину.
— Георгий Константинович, по половиночке пожалуйста, — с улыбкой попросил Столыпин. — А то мы с Антоном Франциевичем не сможем донести до Его Величества всю тонкость нашего с Вами дела.