Мы обещали не расставаться

Медведева Татьяна Леонидовна

– Ребёнок? – во второй раз за вечер из уст её прозвучало это слово с одинаковой иронией. – Откуда он может у Вадима взяться? Он же или в театре по горло занят, или весь в мыслях о своей обожаемой торговке-журналистке. Постой, если только… Это ребёнок Тинки? Ну, конечно! Как я могла не догадаться! Девчонка вся в Вадима! Теперь понятно, почему она так скоро выскочила замуж за твоего братца, дорогой муженёк! Чтобы прикрыть свой грех. И надо же, довольно умело прикрыла! Интересно, знает ли Алексей?

И девушка громко захохотала, так же страшно, как в то утро, когда они с Вадимом проснулись голыми в одной постели, словно

гром прогрохотал.

– Замолчи! – наконец, подал голос отец. – Валентина честная и порядочная, у них с Алёшкой между собой нет тайн. А ты, Людмила, - обратился он к жене с возмущением, - с чего это ерунду городишь?

Мать неожиданно всхлипнула и, показав кивком на Полинку, жалобно попросила сына:

– Пусть она уйдёт! Я всё скажу, но не при ней.

Вадим сердито посмотрел на Полинку и велел ей срочно вызвать такси и собирать вещи. Она нехотя поплелась в их спальню.

– Ну? – подтолкнул жену Сергей, когда невестка скрылась за дверью. – Откуда же ты подхватила эту дурацкую сплетню, что дочка у Валентины не от Алёшки? Только потому, что она больше походит на нашего с тобой сына? Но ведь Вадим – вылитый я в молодости, а Алёшка тоже мой сын, стало быть, дочь его – в меня. Что тут удивительного? Зачем придумывать разные глупости!

– Я не придумываю, - тихо произнесла Людмила, и по щекам её неожиданно побежали слёзы.
– Я знаю! Сама Тинка мне сказала об этом!

И принялась рассказывать, как Тинка накануне свадьбы Вадима с Полинкой пришла к ним домой и поведала, что обнаружила свою беременность. О том, как уговаривала её сделать аборт и договаривалась с больницей, промолчала.

– Почему ты, мама, не позвала меня тогда? Могла хотя бы позже рассказать о Тинкином приходе! – укоризненно проговорил Вадим.

– Как я могла! Ведь у тебя намечалась свадьба с одной беременной, а тут появилась другая, - печально покачала головой мать. – Я не хотела тебе доставлять ещё больше мук и страданий. Ты бы метался между двух огней.

– У меня был бы выбор! – в голосе сына прозвучали сожаление и грусть. – И это была бы Тинка, не сомневайся. Тебе она никогда не нравилась, я знаю, но я её любил и не переставал любить. А с Полинкой всё произошло по пьянке.

– Ты напивался? – поразилась Людмила.

– Я был расстроен, мы с Тинкой были в ссоре.

– Теперь ничего не исправишь! – решительно вмешался отец. – Валентина родила от тебя или Алёшки – это неважно, в настоящее время она жена Алёшки и ею останется. Катюша – их дочь, вот вырастет, там видно будет… А ты, Вадим, смирись – я тебе приказываю – не лезь в их жизнь!

Мать сделала было возражающий жест рукой, но отец зыркнул грозно на неё смородиновыми глазами, дескать, хватит уже говорить об этом. Вадим печально посмотрел на родителей и, не возразив и не согласившись, направился к своей комнате, где должна была собирать свои вещи Полинка.

Когда та, наконец, уехала к своим родителям, он вытащил из нижнего ящика письменного стола Тинкин портрет в рамке и открыто поставил его на стол. Теперь она будет здесь, что бы там ни говорил отец, ежедневно будет провожать его и встречать.

Ах, Тинка, я и не знал, что у нас с тобой дочка! Какая она? На дне рождения бабушки он хорошо не рассмотрел её, не хотел, потому что думал, что Алёшкина, не его - было слишком больно. Маленькая черноволосая девочка в розовом платьице, бойкая,

не по годам развитая – вот и всё что он запомнил. А какие глаза, носик, губки, как улыбается и хмурится – этого не заметил.

Из того же нижнего ящика вынул школьный фотоальбом. Улёгшись на диване и подложив под голову подушки, стал рассматривать караярские снимки. Сейчас кажется, тот год, когда учился в девятом классе и жил у бабушки в Караяре, был самым лучшим в его жизни. Тогда он встретил Тинку и полюбил. Они ссорились, мирились, вместе радовались каждому дню. Вот общий снимок после спектакля в Доме культуры. Все в пышных костюмах своих героев, в центре - их режиссёр Вероничка, Тинка в наряде графини и сам Вадим в праздничном одеянии Теодоро.

А здесь они с Тинкой на лыжах, а на этой фотографии она с сестрёнками и братишкой во дворе их дома, который все в Караяре называют оградой. Сфотографировал их Вадим фотоаппаратом деда. Девчонки улыбаются во весь рот, а Федорик недовольно набычился. Парень невольно улыбнулся, вспомнив тот момент.

Мальчику купили фуражку на день рождения, он сразу захотел её надеть на улицу. Но там ещё лежал снег и мороз не отступал перед надвигающейся весной. Как Федорик ни просил, чтобы ему разрешили вырядиться в обновку, Тинка не поддалась на уговоры и натянула, можно сказать, силой на его головку шапку-ушанку.

Когда все вернулись с прогулки, раскрасневшиеся и немного озябшие, Тинка спросила у братца:

– Ты не замёрз, Федорик?

Тот, шмыгнув носом, обиженно произнёс, пропуская букву «р»:

– Был бы в фуяшке, так не замёз!

На одном из снимков – Тинка с младшими сёстрами Ритой и синеглазой Маруськой в обнимку, сияют улыбками, как нарисованные детской рукой солнышки.

Ему нравилась Ритка, бойкая и живая, такая же находчивая и упрямая временами, как Тинка. Сразу вспомнился забавный случай. Пришёл он к Масловым субботним вечером, Ритка как раз домывала пол на кухне. Вадим давно уже понял, что женщины, когда делают в доме уборку, становятся злыми-презлыми, поэтому проходил мимо склонившейся девочки, тщательно трущей тряпкой пол, осторожно, почти на цыпочках. Но всё равно та заворчала. Тинка сделала ей замечание:

– Перестань брюзжать!

– Буду брюзжать, буду! – крикнула рассерженная Ритка. – Я мою, а все ходят и ходят!

– Перестань кричать! – снова одёрнула её сестра.

– Буду кричать, буду! – заупрямилась девочка.

– Перестань лаять! – не сдавалась Тинка.

– Буду лаять, буду! – как попугай, повторила Ритка и, поняв, что попала в ловушку, расставленную сестрой, рассмеялась.

Вадим любил бывать в семье Масловых. Они жили по-простому, без излишеств и праздности, но весело и со своим доморощенным кодексом и семейными традициями. У каждого были обязанности, и попробуй не выполни – все страшились этого, однако никто не мог бы сказать, что бы было, если кто-то пренебрегал бы своими обязанностями по дому. Просто никто такого не допускал. Когда не успевали одни, другие беспрекословно доделывали за них, чаще всего старшие. Безусловно, споры и обиды были и в этой большой семье, всё-таки у всех разные характеры, неодинаковое видение мира. Впрочем, они, словно летние дожди, проходили быстро и, как говорится, не без смеха сквозь слёзы, причём не горькие и короткие слёзы. Хмурились и обижались подолгу друг на друга Масловы редко.