Мы родились и жили на Урале–реке...
Шрифт:
сапоги, голенища которых - по моде того времени- превращал в
“гармошку”, - и отправлялся на танцы в дом Карева... Там - не только
танцы, которые некогда любил Владимир, но и старые знакомые, девушки
– студентки...
Им брат охотно рассказывал о своей службе, спорах и конфликтах на
вокзале, девушки - делились с ним веселыми и грустными мыслями об
институтских занятиях, впечатлениями от педагогической практики и
воспитательной работы в школе...
шумная, скандальная обстановка, сержант обращался за помощью к
патрульным, заходившим сюда: ведь и им нужно было “побывать в тепле”
и посмотреть на танцующие пары...
Мама не любила “ночные развлечения” сына, справедливо опасаясь,
что его веселье обязательно закончится плохо: на его силу, которой иногда
хвастался Владимир, обязательно найдется другая, более серьезная, с
которой он не сможет справиться... Именно так и произошло.. .
В неудачный для брата вечер, по дороге “на танцы”, он встретился на
соседней улице с группой незнакомых парней... И вынужден был сразу же
возвратиться домой - с разбитым носом, “хорошими” синяками под левым
глазом и на правой скуле и кровью на подбородке. На вопрос мамы сын
неохотно ответил: “Не видел, с кем столкнулся... Наверное, ждали...
Несколько человек... Здесь рядом, за углом ..”
Отец спокойно заметил: “ Ну, что ж...Получил свое, не задирайся.. А
то - герой... Никого не боюсь..” Владимир быстро умылся холодной водой.
Сестра, смазав йодом ссадины и синяки на лице брата, насмешливо
сказала: ”Что ж...Не ахти какая новость... Так бывало всегда...Но за одного
битого двух небитых дают. Теперь ты ученый...” Но брат не принял
212
иронии Шуры: ”Я давно знаю здешние правила... Просто мне напомнили:
не забывай!.. Что ж, придется познакомиться с этими ребятами...”
Владимир не прощал обид, он всегда находил своих “врагов” и
“объяснялся” с ними так, как того требовали “законы улицы”. Через
несколько дней сумел отыскать незнакомых парней и поговорил с ними
“убедительно”, так что больше “неприятных историй” с братом не
случалось...
Накануне Нового года порядки в комендатуре и дежурство на вокзале
стали непривычно строгими и даже жесткими. И сержант В. Фокин не
появлялся в родном доме почти две недели. Он вместе со своими
товарищами и местными милиционерами постоянно дежурил на перроне..
Военные патрули каждый день встречали и провожали поезда, в
которых ехали домой демобилизованные солдаты. Радостные, нередко
пьяные и задиристые, они успели моментально
дисциплину, почувствовали себя “свободными” гражданами и неохотно
подчинялись требованиям коменданта и просьбам милиционеров. Иногда
кричали знакомые, обидные слова о “тыловых крысах”, прятавшихся во
время войны. Солдаты комендантской роты старались не слышать
скандальных выражений и не задерживать “горячих” и “веселых”
фронтовиков.....
Кроме солдат - фронтовиков на вокзале каждый день появлялись
жившие в дальних поселках и аулах эвакуированные украинки и
белоруски. Их редко кто - либо провожал... Женщины (мужчин среди
уезжавших в родные места не было) чувствовали себя беспомощными в
той суматохе, которая возникала, когда на вокзале останавливался поезд.
Оставив детей рядом со небольшими коробками и мешками, женщины
торопливо, суетливо бегали - из здания вокзала на перрон и обратно.
Коротко разговаривали с солдатами и милиционерами Видимо, они
просили посадить их в вагон и отправить в родные края и не верили, что
им нельзя ехать в военном эшелоне .
Солдаты и милиционеры старались помочь людям, возвращающимся
домой : объясняли , какие документы необходимы при покупке билетов,
где можно отдохнуть с детьми, купить еду, когда придет нужный им поезд
и пр... Но, женщины не понимали их слов и не реагировали на разумные
советы: душой они уже находились в родных местах, далеко от
приютивших их города и поселков... Они просто хотели быть там, где их
могли ждать близкие и знакомые... И совсем не думали об испытаниях и
трудностях, с которыми столкнутся на своей разоренной фашистами
родине..
5
213
Шура всегда внимательно слушала рассказы Владимира о том, что
происходит на вокзале во время остановки военных эшелонов. Но,
грустная, задумчивая, она, кажется, жила в мире своих постоянных
тревожных мыслей и чувств... Оставалась невеселой даже тогда, когда брат
рассказывал что - то смешное и интересное о случившемся среди
пассажиров. Мама старалась успокоить дочь, говоря: “Ты же знаешь, как
плохо нынче работает почта...Да и военные уже перестали писать... Домой
надо собираться...” Шура слушала, но как будто не понимала маминых
слов. Лишь иногда спокойно - безразлично добавляла: ”Да, конечно, теперь
никто не пишет... Даже живые...” И тогда мама не выдерживала: ”...Типун