Мы родились и жили на Урале–реке...
Шрифт:
87
неплохо, но к которому никогда «не лежала душа». Но другой работы,
которая была бы для него интересной, пока не видел и не находил: «Какое
дело без лошади? .И где ее взять?».
ВТОРОЕ КРАТКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
Чем мог заниматься и занимался отец ? Ответить на этот вопрос и
легко, и трудно. Он был «классным» шорником. Иногда, вспоминая
молодость и желая украсить лошадь, занимался ремонтом ее упряжи.
Жизнь научила отца многому: он мог восстановить телегу (подводу),
подготовить к работе косилку, определить крепость и остроту плуга и
бороны, вылечить лошадь, добыть в трудное время - продукты для семьи и
корм для скота. Вообще, он мог выполнять любую работу, если знал, что
она нужна семье. По своему характеру отец – постоянный труженик. Не
любил скандальных и ленивых.. Он был человек «компанейский», но
только для родственников и старых приятелей. В работе – строгий, иногда
откровенно жесткий и вспыльчивый. Людей ценил по их отношению к
делу. Перед началом сенокоса осторожно, не торопясь, создавал
небольшую «свою артель». В ней обычно трудились его старые знакомые
и приятели: казаки, татары, украинцы. Они любили работать с отцом, хотя
некоторые жаловались на его ненужную, избыточную требовательность и
не всегда понятную резкость слов. Как «руководитель трудового
коллектива», он не признавал ссылок на болезни и усталость: « Не
мужское это занятие – болеть или жаловаться». Был предан своему делу и
внимательно наблюдал за тем, чтобы его товарищи аккуратно и
своевременно исполняли все необходимое. Отца раздражали кривые
прокосы, резкий скрип несмазанных колес грабель или косилки. Сердясь и
обижаясь, говорил о «не подогнанных» хомутах и седелках, брошенных у
озера мокрых сетях и пр.
В своей небольшом коллективе отец был одновременно
организатором и «главным специалистом», наставником и сторожем. Спал
мало. Товарищи удивлялись: рано утром, еще до восхода солнца, Семеныч
поднимался с постели (кошма на сене или земле), торопливо умывался
(обязательно!), проверял сети, находил и приводил на стан лошадей (когда
не было своих, договаривался с местной властью о казенных), отпущенных
вечером «на волю», собирал терн и ежевику (« к чаю») и т. д.
Члены артели ценили отца как честного и справедливого человека,
думающего об общих интересах (он вел переговоры с властями), знатока
родных степей и лугов. Признавали его жизненный опыт и рабочее
мастерство. Отец единственный
длинные скирды, причем так умело, что ни одна капля дождя не проникала
88
внутрь, и сено сохранялось до весны таким же душистым и чистым,
какими оно было во время косьбы.
В зимние месяцы тридцатых годов отец вместе со Степаном привозил
домой сено, оставленное летом в лугах. Ранним утром он выезжал со двора
(мама всегда закрывала за ним ворота), возвращался поздним вечером,
уставший, с лицом, потемневшим от мороза, с сосульками в темных бороде
и усах, и радостно просветленный. Он был рад в очередной раз побывать в
родных местах. Войдя на кухню и перекрестившись перед семейной
иконой, отец сбрасывал с себя полушубок и доставал из дорожного
мешочка небольшую булочку – «кокурку» ( мама положила «на дорогу») и
отдавал ее младшему сыну со словами: «Лиса просила угостить тебя.
Обязательно попробуй». Малыш интересовался: «Откуда она знает меня?
Ответ был простым –Ну, она всех и про все знает.
... Неужели все это было когда-то?
.
5
Свою работу в рыболовецкой артели отец не любил вспоминать и
рассказывал о ней неохотно. Он, вообще, о конкретных событиях в своей
жизни старался не говорить. Наверное, хорошо усвоил: «Меньше знаешь (и
говоришь), – крепче спишь». Но однажды признался, что ловить рыбу на
Урале артельщикам запретили. И его хорошее знание славного Яика
Горыныча им не пригодилось. Рыбаки были вынуждены трудиться на
небольших реках и озерах.
За долгие месяцы скитаний по просторам степного края с новыми
товарищами у отца не раз случались большие и малые неприятности:
зимой (на Челкаре) льдину, на которой работали рыбаки, унесло ветром
далеко от берега, и им пришлось решать, как спастись и не потерять
«орудие своего производства»; весной рыболовы нередко проваливались в
холодные омуты; осенью сети цеплялись за упавшие на дно озер и рек
деревья и коряги, и тогда молодые артельщики становились водолазами –
ныряльщиками.
Жители поселков, расположенных рядом с водой, обычно
неприветливо встречали городских рыбаков: «Не наши. Чужие. Бесстыжие
жулики. Берут то, что не они сберегли.» Артельщики не только
выслушивали брань и угрозы, но и становились участниками скандальных
споров и серьезных ссор, едва не превращавшихся в драки. Отец не