Мы родились и жили на Урале–реке...
Шрифт:
семейного наследства. Летом 40 -го года самолюбивые уральцы (отец и его
брат) серьезно рассорились.. С началом войны связь между ними
полностью прервалась. О судьбе Василия и его семьи можно было лишь
догадываться...Радио каждый день сообщало как о трагедии, так и о
стойкости и бесстрашии защитников “колыбели революции”.
Осенью 42-го года в Уральске неожиданно появилась активная
комсомолка.20-х годов.. Вместе с двумя дочерьми... Старому члену партии
(с
риском для жизни - покинуть голодный и холодный Ленинград. Ее и
девочек, как и тысячи женщин и детей, переправили на “большую землю”
по “дороге жизни” через Ладожское озеро. До родного города добирались
несколько месяцев, с долгими остановками на больших станциях. Милиция
не раз задерживала и проверяла тетю в поездах и на вокзалах, но она
сохранила “основные” документы (среди них - паспорт, партийный билет),
что помогало ей быстрее, чем другим, преодолевать преграды мучительно
трудного и опасного “путешествия”. Исстрадавшуюся племянницу и ее
измученных детей в Уральске приняла старая родная тетя, жившая в
небольшом доме на Саратовской улице..
Зоя Георгиевна (об этом она расскажет позже) привезла на родину
известие о гибели своего мужа: он, как тысячи ленинградцев, летом 41-го
несколько недель работал на строительстве Лужского оборонительного
рубежа, затем вступил в народное ополчение. Оно состояло, в основном, из
необученных, не знавших войны добровольцев. Ценой своих жизней эти
мужественные люди смогли остановить фашистские армии и защитить
“вторую столицу” страны..
Про невестку, оказавшуюся в родном городе, отец узнал случайно,
через две - три недели после ее приезда. Видимо, она не спешила
встречаться с местными родственниками мужа. Сначала решила вновь
194
познакомиться с полузабытым и ставшим для нее чужим Уральском,
сходить в горком , “встать” на партийный учет (обязательно!.. и быстро!..),
поговорить о работе - и только тогда побывать у моих родителей ( только
у них!..). Зое хотелось увидеть добрую, приветливую Катюшу, к которой
когда - то комсомольская “пропагандистка” относилась с душевной
теплотой и девичьим любопытством: хотела разобраться в характере и
жизни казачки - старшей невестки ...
Мама обрадовалась приходу бывшей комсомолки, хотя и не сразу
“признала” ее.. В отличие от своих родственниц, когда - то ругавших
“безбожную девицу”, она никогда не сказала ни одного плохого слова о
ней: “...Пусть каждый живет своим умом, - так, как хочет, как
нравится. Зачем лезть в чужую душу?.. ”
Встреча оказалась печальной. Глядя на прихрамывающую, невеселую
родственницу, мама не удержалась от слез сострадания. Впервые она
видела близкого человека, испытавшего и пережившего горе и страхи
нынешней войны. Невольно “всплыли” воспоминания о прежней, давней,
когда в городе гремели выстрелы и толпы незнакомых вооруженных
людей ходили по улицам и домам, пугая женщин и детей. То старое время,
казалось, навсегда забыто.. Но мама ошибалась. Прошлое невольно
поднялось в ее памяти... Вместе с сердечной болью и горькими слезами..
Заплакала и Зоя, видимо, вспомнив погибшего мужа, муки и страхи
блокады и страдания во время длительного “странствия” по городам
страны. Лишь успокоившись, женщины сели за стол выпить чашку чая и
поговорить о том, что волновало и беспокоило душу каждой...
Беседу, однако, пришлось быстро прервать: пришел отец. Он отнесся
к встрече с “партейной” невесткой подчеркнуто спокойно, “по -
деловому”: подробно расспрашивал ее о жизни до войны, работе и гибели
брата; интересовался, как уехала из Ленинграда и на “какой работе
устроилась” здесь.. Зоя отвечала деверю сдержанно, как будто опасалась
сказать что - то лишнее... Больше говорила о том, что было известно отцу
из старых писем брата, о военном времени - коротко и неохотно : “...Вася
еще студентом вступил в партию.. Работал на фабрике...Инженером..
Пользовался авторитетом как хороший специалист... Я - в профсоюзе.
Хорошо, дружно жили.. Перед войной получили квартиру...Дети
радовались... В войну - страшно... Немецкие самолеты над городом,
бомбежки, взрывы, пожары, холод, голод.. Решила уехать...Многие тогда
отправляли детей. С девчонками уже нельзя было оставаться...”
О своей жизни в Уральске невестка говорила совсем мало .Можно
было лишь понять, что ничего радостного и нужного для себя на родине
она пока не нашла: ” Ходила в горком партии...Посоветовали поработать в
женсовете.. Жить пока тяжело, отвыкла я и от Уральска и от его людей...
Ведь столько лет прошло!.. Знакомых совсем не осталось...”
195
Молчала одну - две минуты, как бы решая: следует ли продолжать
разговор . И все же не удержалась. Робко, преодолевая самолюбивый и
волевой характер, спросила (или попросила?): “Нет ли у тебя, Ванюша,
лишней картошки?. Может, дашь немножко взаймы... Детей надо бы