Мы родились и жили на Урале–реке...
Шрифт:
повседневные дела и заботы... .
Итак, отец остался в родном городе. Но близкие редко видели его
дома. У “трудармейца” никогда не оставалось времени, чтобы спокойно,
неторопливо поговорить с женой и детьми.. Уезжая ранним утром из дома,
он не знал, когда возвратится. И мама не спрашивала своего Семеныча о
времени возвращения: вечером или ночью, через день - два или через
184
неделю... Да и что мог
неизвестны “подчиненному”.. Мама никогда не ходила к отцу на работу (в
мирные годы) или на службу (во время войны), так как традиционно
считалось, что жена - казачка не должна проверять мужа: “ Придет пора, и
он сам постучит в ворота или калитку....” ...
Постоянно занятый делами в мастерской ( что -то грузил, куда -то
ездил, с кем -то договаривался и пр.), уставший после длительных поездок,
отец, возвратившись домой, сразу же после короткого ужина ложился
спать... Никакие новости - известия, передаваемые по радио, как и раньше,
не слушал: не любил “тратить время попусту”. Узнавал о событиях на
фронте в мастерской. Недоверчиво воспринимал рассказы о “героических
подвигах”, считая, что никто “не говорит настоящей правды” о войне и
“нонешней” жизни, голодной, неустроенной для многих, особенно для тех
, кого отец встречал на улицах и базаре, в колхозах и совхозах области...
В те месяцы, когда немцы приблизились к Волге (“ведь река и
Сталинград совсем рядом с нами ...”), отец, вообще, прекратил разговоры о
войне: он не мог примириться с мыслью о том, что недалеко от его родных
степей могут появиться враги...
Отказываясь говорить о войне, отец, тем не менее, постоянно и
мучительно думал о происходящем. Трагические события современной
жизни невольно мучили его душу... Старый уралец несколько раз
встречался с ровесниками старшего сына, недавно возвратившимися домой
из госпиталей (один - слепой, другой - хромой) , слушал горестные
рассказы родственников (погибли шурин Иван, оставив жену с “кучей”
малых детей, и два племянника - летчик и танкист, ровесники Грини),
разговаривал с рыдающей соседкой, недавно получившей похоронку”...
В это трудное время отец, не жалея себя (“... встань пораньше да
шагни подальше...”), старался защитить маму от лишних забот: ради нее он
никогда не отказывался от любого “нужного дому” дела.. Стал более
требовательно (порою - жестко) относиться к сыновьям: каждый был
обязан постоянно выполнять работу, нужную и полезную семье. “Нечего
лентяйничать...”, - повторял отец.. Так, Костя уже в 7 - 8-
не только присматривал за племянницей, но и “дежурил” в очереди за
хлебом, ходил за водой и пр...Я все лето жил и работал на бахче.
Старшему сыну доверялись более серьезные дела: он привозил с
“бухарской стороны” дрова, работал на сенокосе, иногда (во время болезни
отца ) ездил с начальником мастерской в ближние поселки и др..
Осенью и зимой братья работали не меньше, чем в летние дни. Всегда
во дворе и в доме находились новые, обязательно “срочные” дела... Их
было так много, что “никогда не переделать”, как говорила мама......
185
9
Соседки и родственницы завидовали маме.. . Наш дом казался им
вполне благополучным.. Порою приходилось слышать: “...Живешь ты,
Катюша, спокойно.. Не надо тебе тревожиться о муже и детях...” ”
В действительности, все было совсем не просто и не легко...Наша
семья, как и тысячи других, была наполнена печалью о тех, кто был
рядом, и о тех, кто находился неизвестно где.. Но мама всегда была
спокойной и приветливой перед “чужими”...Свои страхи и боли она
держала в себе, открываясь лишь иногда - и только перед родными.. Но
чаще - в молитвах перед иконами
Отец добросовестно выполнял свои обязанности в мастерской. Но не
знал, какова его должность: он, как раньше военкомате, работал
снабженцем и кладовщиком, грузчиком и возчиком, конюхом и
дворником... Получал и привозил мастерам (солдатам) хлеб с комбината
(пекарни), продукты и материалы с военной базы, старые солдатские
шинели и гимнастерки - с вокзала, дрова - с берегов Урала, сено -с
“бухарской стороны” для лошади и коровы и пр. Каждый месяц отец
отправлялся в “степной рейс” - в Подстепное или Круглоозерный, в
Теплый или Каменку. Или в далекий колхоз - совхоз, который никогда не
называл. На вопросы детей отвечал коротко: “Ездил... Куда?...Куда?.. На
кудыкину гору журавлей щупать. Приехал же...Об чем еще разговор?..”
Впрочем, и без “признательных” слов отца можно было догадаться,
что цель таких поездок не имеет отношения к работе мастерской. В
поселках и аулах он “добывал” муку, зерно и мясо в обмен на старые
солдатские вещи (рубахи, сапоги, шапки и пр.), которые “свободно” (без
документов) “отпускал” ему начальник. Последний через два - три месяца
“службы” стал полностью доверять своему “экспедитору”. Знал, что все