My Ultimate Spring Playlist or Sure Feels Right
Шрифт:
– И что же она такого страшного сделала? – поинтересовался Том и соизволил пропустить друга внутрь. Частная практика доктора психологических наук Томаса Уильяма Хиддлстона принимает двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Пора прибивать к двери табличку. По сути, сетовать Тому было не на что, сам же впрягся в столь неблагодарную авантюру, вот теперь вместо благодарностей и признательности до гроба разгребает проблемы и недоразумения друзей.
– Попросила подарить ей на День рождения ребенка, - сразу и по сути ответил обиженный и отверженный.
Хиддлс даже потерял дар речи от изумления и возмущения. Он несколько раз порывался сказать
– И ты, который кричал на каждом углу о желании обзавестись полноценной семьей, просто свалил из дому и оставил ее одну? Одну с мыслями о том, что она сделала не так? Да у тебя мастер-классы надо брать «Как не стоить поступать, если надеешься на серьезные отношения».
Они сели на кухне, Тому, как благовоспитанному хозяину, пришлось предложить другу добрать то, чего он не добрал по дороге. На столе появилась бутылка французского вина, Том в который раз подумал, хорошо, что он не такой оболтус (он, безусловно, оболтус, но не в отношении любимой женщины), и разлил привет от прошедших выходных по бокалам.
– Дело не в том, что она предложила. В тот самый момент, когда она озвучила свой желанный подарок я был счастлив как никогда. Не сразу, первой реакцией было: этого не может быть. Но потом, когда она заговорила о глупых именах детей и прочих оговорках, я узнал ее манеру все раскладывать по полочкам и понял, что это реальность, в которой я самый счастливый человек в мире.
– И что помешало тебе остаться в этой самой сказочной реальности?
– Я неудачно пошутил о замужестве, - признался Бенедикт и понял, с какого момента все пошло наперекосяк. – Перенял, по всей видимости, не совсем удачно ее привычку остужать слишком большую радость ироничным комментарием.
– Напомни мне, кто говорил, что не будет обсуждать с ней брак, пока не будет уверен, что она не воспримет идею в штыки. А сам что? Помог ей еще больше возлюбить институт семьи. Похоже, те кольца порастут у меня мхом. Ты их не на хранение, а на погребение сдал.
Бенедикт попытался возразить и оправдаться, но понял, что сам нарвался на защитную реакцию. Чужая душа потемки, и никогда не знаешь, от какой мелочи может сработать защитный механизм, а уж от чего он защищает и подавно. Он молча уткнулся в пустой бокал и впервые всерьез рассмотрел ситуацию с точки зрения, предложенной Хиддлстоном. Картина вырисовывалась не лучшая. В суде все присяжные признали бы его виновным по всем статьям. Так же, только в отношении себя, думала и я, правда, коротая вечера в гордом одиночестве.
– И что произошло дальше?
– Она начала объяснять, куда можно отправить предложения об официальном скреплении отношений, - продолжил повествование он, и с воспоминаниями к нему вернулся гнев и возмущение. – Представь себе, она начала объяснять желание родить ребенка кучей антропологически-анатомической мути. Что-то о биологических параметрах говорила, здоровье и генетике. Это, по-твоему, нормально?
– Вполне, - холодно заметил Том. Раздражительность друга начинала действовать на нервы, а вино грозило развязать язык. – То, что она печется о том, чтобы все было правильно и планирует процесс, говорит лишь о том, что она думает о вашем будущем. Тебе не кажется, что это лучше сюрприза, которым удерживают трещащие по швам отношения? Ты вообще понимаешь, что предложила тебе эта женщина, а ты повел себя как последний идиот.
Хиддлс оставил недопитую бутылку на столе и предложил Бенедикту самому
– Я бы на твоем месте появился дома утром с цветами и молил о прощении, Камбербэтч. А на ее месте я бы устроил тебе ад длинною в несколько испытательных недель прежде, чем принять обратно. Но, зная ее, она себя скорее обвинит, чем затаит обиду на своего ненаглядного Бенедикта.
Том махнул рукой на молчаливого друга, который продолжал уничтожать запасы алкоголя, и ушел спать, предварительно кинув комплект постельного на диван. Не заслужил его гость постели.
***
После блужданий по дому, роптаний на судьбу и мысленных взываний к Анне, которая неделю делила сельский ирландский быт с Энди (они уехали в отпуск, который решили провести на исторической родине Грегсона), я решила, что или умру от передоза кофеином, или дождусь Бенедикта, когда бы он не пришел.
Ничто не скрашивает тазиков остывшего кофе с невеселыми мыслями на закуску лучше заунывной музыки. У меня такой вагон и тележка. И главное ее достояние не в том, что она мрачная и замогильно ужасная как предполагаемое дитя Мэрилин Мэнсон и Нины Хаген (формата клипа „Seemann“ c Apocalyptica), а в том, что она затягивает и обволакивает, как коварная поляна с грибами из «Десятого королевства». Ты не замечаешь ничего, кроме гипнотических рифов и монотонного голоса в лучших традициях шаманских практик.
Вот и я воткнулась в тоску-печаль так, что не услышала, как открылась дверь, как на ковре возле меня сел Бенедикт, как он тихо, чтобы не спугнуть моего транса сказал: «Хеллс». Будь он вором, меня можно было бы выносить из дому вместе с мебелью.
– Хеллс, - повторил он громче и забрал пустую чашку у меня из рук. Я очнулась и не сразу сообразила, что я и где я. Сначала мне показалось, что я уснула, несмотря на весь выпитый кофе, или мой мозг зло шутит надо мной. Не могла же я пропустить звук захлопывающейся двери. Он взял меня за руку и погладил запястье. Нет, могла. Прикосновения не врут. Я слабо улыбнулась.
– Кажется, у нас назрел разговор, - я вернула нас в жестокую реальность, где чем скорее мы разберемся с тем, что нас гложет, тем быстрее вернемся к миру и процветанию.
Мы начали разговаривать, перебивая друг друга. Каждый из нас осознал за собой вину, которую надо было выговорить. Я пыталась извиняться, но сидела и почти рыдала, потому что мне неприятно разговаривать о себе, когда это не касается чего-то беззаботного и легкого. Но я решила, что должна объяснить ему, что побудило мою рациональность к действию, почему я руководствуюсь непреложными научными законами, когда дело доходит до серьезных вопросов. Объяснения давались сложно. Попытка говорить от сердца, как научала мадам Сати, плохая идея, если хочешь подать идею структурировано и правильно, но, судя по тому, как Бенедикт слушал, хорошая, если пытаешься помочь близкому человеку понять тебя.
– Понимаешь, я научилась все рассчитывать, обо всем думать наперед, прилагать неимоверные усилия для того, чтобы мои планы претворялись в жизнь, я не даю себе спуска, потому что если возьму отгул, то сразу получу пинок под зад от привередливой судьбы. Я хочу, чтобы маленький человечек, который появится на свет, был окружен комфортом, чтобы все было продумано до мельчайших деталей. Пойми, прежде всего, ты здесь.
– Я взяла его руку и положила себе на сердце.
– Но я не могу забывать и об этом.
– Приложила руку к виску.
– Я не могу не думать.