Мы в город Изумрудный...
Шрифт:
Билан задыхался от возмущения. Вытаращив глаза, он беззвучно открывал рот и пытался что-то сказать в своё оправдание. Довольно долгое время у него ничего не получалось. Следователь с интересом следил за его безуспешными попытками выдавить из себя хоть слово. Наконец Билан кое-как совладал с собой и просипел:
— Не было этого! Не было! К-клевета! Наговор! Я никогда… Никогда…
— Э-э-э, милейший, похоже, вам есть что скрывать от следствия. Эвон как вы возбудились. Да-а, вижу не зря мне посоветовали пригласить вас на приватный разговор. А вот
Вытаращив глаза на следователя, Руф Билан яростно мотал головой:
— Я не умею петь! Я не знаю никаких заклинаний! Отпустите меня! Я устал!
— Всему своё время, неуважаемый Билан. У нас осталась ещё парочка невыясненных моментов. Вот, например, куда вы дели серебряный башмачок, потерянный нашей уважаемой Феей убивающего домика и случайно — а случайно ли? — подобранный вами? Куда вы его спрятали? Не могу поверить, что вам неизвестен указ нашего повелителя Страшилы Мудрого о необходимости сдавать все найденные артефакты в государственное хранилище волшебных предметов. За утаивание ценного экспоната вам грозит немалый срок, между прочим!
— Я всё сдал… Вернее, у меня всё отобрали… — забормотал Билан. — У меня конфисковали всё моё имущество, после того, как я эмигрировал по политическим соображениям к Подземным рудокопам. Если среди моих вещей и оказались каким-то образом чужие туфельки, то я к этому не имею ни малейшего отношения!
— А ваш дядя?
— Что дядя?
— Может быть, это он присвоил себе туфельку?
Минут пять Билан напряжённо размышлял, затем неохотно пробормотал:
— За дядю я не отвечаю. Если это он взял себе туфельку, то и вся вина лежит на нём.
— Ага, значит, дядя у вас всё же есть! — обрадовался следователь.
— Нет! — отчаянно выкрикнул Билан. — Впрочем, я не знаю! Я уже ничего не знаю!
Следователь улыбнулся улыбкой саблезубого тигра:
— Что вы делали в старом доме Урфина Джюса? У нас есть подозрения, что вы именно там встречались со своим дядей.
— Я не помню, — выдавил Билан. — Вы меня запутали.
— Это не я вас запутал, это вы сами запутались в своих лживых показаниях, — следователь поднялся во весь свой невеликий рост, подтянул слегка великоватый кафтан и вопросил громовым голосом:
— Кто позволил вам устраивать в Изумрудном городе кровавую пьянку с последующим побоищем? Тоже дядя? Или, может быть, тётя?
Руф Билан рухнул со стула, заломил руки и взмолился:
— Отпустите меня! Отправьте в рудники! На лесоповал! Я буду рыть канавы, я буду работать где угодно, только не мучайте меня больше! Это дядя во всём виноват! Это всё он! Я хочу в тюрьму!
Когда рыдающего беднягу увели дуболомы, следователь отклеил накладную бороду и усы, снял мешковатый кафтан и оказался старым добрым стражем ворот Фарамантом. Тщательно заперев допросную комнату, он отправился во дворец, где встретился с Дином Гиором.
— Как всё
— Великолепно, — засмеялся Фарамант. — В лучшем виде. С помощью этой бумажки мне удалось довести нашего невосприимчивого друга до истерики. Я уверен, что он теперь надолго успокоится. Ты не поверишь, но он со слезами на глазах умолял меня отправить его на рудники.
Дин Гиор расплылся в довольной улыбке:
— Не думаю, что на рудниках обрадуются, если он туда вернётся. Он там всех довёл до белого каления своими жалобами, нытьём и вздорным характером. Его уже не хотят видеть ни на лесоповале, ни на рытье канала, ни в драконариуме, ни на строительстве дорог.
Фарамант, который, собственно, и сообщил солдату все эти сведения, лишь согласно кивал головой. Он хорошо знал привычки своего друга и не собирался портить ему удовольствие. Дин Гиор способен был по нескольку раз в день рассказывать всем окружающим одну и ту же новость, преподнося её как нечто никем доселе не слышанное.
— Тюремщики ещё держатся, но главный охранник мне уже намекнул, что они готовы выгнать его из тюрьмы буквально пинками, — продолжал Дин Гиор. — И что нам тогда делать? Он же непременно захочет вернуться во дворец. А это, друг мой, будет катастрофа похлеще инопланетного нашествия.
Родственник генерала
Во дворце шумел праздник. Пир давно закончился, но расходиться никто и не подумал. Гостеприимные горожане устроили танцы, на площади шумела весёлая толпа, в небе то и дело рассыпались разноцветными огнями фейерверки.
Ильсор ушёл из дворца незаметно. Сбежал от непривычного шума. Ему хотелось побыть одному. Хотелось посмотреть на Изумрудный город вблизи. Город был прекрасен. Трудно было поверить, что всю эту неповторимую красоту злобные менвиты собирались уничтожить.
Неожиданно кто-то осторожно потянул его за рукав. Ильсор оглянулся, привычно опустив плечи и придав лицу выражение покорности. Тут же он вспомнил, что теперь притворяться уже нет нужды, и расслабился. Да, нескоро ещё арзаки смогут отвыкнуть от рабских привычек.
Перед ним, угодливо согнувшись в поклоне, стоял толстенький человечек в зелёных одеждах, с рыжими жёсткими волосами, торчавшими во все стороны. Эта буйная шевелюра неприятно напомнила Ильсору генерала Баан-Ну. Однако он приветливо улыбнулся и спросил:
— Что вам угодно, уважаемый?
— Меня зовут Энкин Флед, — ещё раз поклонился толстяк. Вид он имел несколько потрёпанный, да и выражение лица у него было такое, словно он находился не в шумном праздничном городе, а в окружении врагов. — Счастлив познакомиться с отважным предводителем небесных воинов. Я представляю состоятельные круги Изумрудного города и у меня есть к вам деловое предложение. Не могли бы мы побеседовать без посторонних глаз?
Ильсор смутно представлял себе, какие дела можно вести с местными состоятельными жителями, но отказывать толстяку у него не было причин.