Мы

Николс Дэвид

В трубке повисла длинная пауза.

— Мне кажется, тебе пора возвращаться в Англию.

— Вернусь, как только его отыщу.

— Сдается мне, что ты не слишком-то усиленно его ищешь, так?

Почувствовав совершенно иррациональный приступ паники, я повернулся спиной к Фрее, терпеливо ждавшей меня у следующего моста.

— Нет, не так. Я как раз занимаюсь поисками.

— Я имела в виду совсем другое. Ты явно занимаешься чем-то не тем.

Нам налево или направо? — спросила Фрея языком жестов.

— Я как раз собирался перекусить. Можно перезвонить тебе позже? — сказал я и беззвучно прошептал: — Еще минуточку.

— Ох…

Ну ладно. Я надеялась, что мы сможем поговорить, но если тебе некогда…

— Я уже занял столик, вот-вот принесут еду. Нет, не еду, меню. Вот-вот принесут меню.

— А ты вроде говорил, что идешь по улице.

— Ну, шел, а теперь сижу за столом. Терпеть не могу говорить в ресторанах по телефону — это дурной тон. Официант уже бросает на меня косые взгляды. — Похоже, тут я слегка переусердствовал, поскольку буквально услышал, как Конни нахмурилась.

— А ты сейчас где?

— Я в Кастелло, около Арсенала. Сижу на террасе, а рядом стоит официант. Если хочешь, могу послать тебе фото.

Снова долгая пауза, длившаяся, казалось, целую вечность, и трагический шепот Конни:

— Дуглас, я за тебя беспокоюсь. Мне кажется, ты, возможно…

— Все. Мне пора, — отрезал я, дав отбой. Прежде я никогда не позволял себе вешать трубку во время разговора с Конни. Затем, к собственному удивлению, я выключил телефон и бодро захромал в сторону Фреи. — Прошу прощения. Конни — моя жена.

— А мне, грешным делом, показалось, что когда зазвонил телефон, то вы чуть было не сиганули в канал.

— Звонок застал меня врасплох, только и всего. Мне срочно нужно выпить. Ресторан за углом.

Мы вышли на крошечную площадь. Никаких тебе сувенирных открыток или карнавальных масок. Наоборот, на веревках между домами на ветру полоскалось белье, наподобие праздничных флагов, в квартирах на первых этажах надрывались радиоприемники и телевизоры, а в угловом здании располагалась маленькая траттория, выглядевшая, вопреки моим чаяниям, весьма романтично.

— Ну, что скажете?

— По-моему, отличное место.

119. Дочери

Мы устроились на террасе, на стоявших рядышком стульях, лицом к площади. В ресторане не было меню, вместо этого маленький старичок с подозрительно черными волосами принес нам по бокалу «просекко», а затем плошки с маринованными кальмарами, осьминогами, анчоусами — пряными, маслянистыми, бесподобными на вкус. Словно в подтверждение сугубо платонического характера сегодняшнего вечера, Фрея показала на телефоне фотографии своих дочерей, двух потрясающе красивых голубоглазых девочек-погодков, которые на серии снимков постепенно трансформировались в длинноногих, длинноволосых, белозубых молодых женщин — прямо-таки олицетворение здоровья и энергии, — снятых на фоне и открытого всем ветрам Атлантического побережья, и тайских пальм, и сфинкса, и какого-то ледника. Полагаю, что если с умом подойти к отбору фотографий, то можно создать жизнеутверждающую картинку даже из самых мрачных, диккенсовских эпизодов детства, но, судя по фотоальбому Фреи, ее дочери еще в колыбели получили благословение Небес. Фрея была слишком милой женщиной, чтобы оскорблять ее завистью, однако на всех снимках она была запечатлена в обнимку с одним из своих фотогеничных отпрысков, тогда как я, со своей стороны, сколько ни старался, так и не сумел припомнить ни одной фотографии, где мы с сыном вдвоем. Возможно, в его детстве что-то такое и было, но вот как насчет последних восьми — десяти лет? Ну да ладно, вот фотография Анастасии Кристенсен, плавающей с дельфинами, а вот Бабетт Кристенсен в качестве волонтера в африканской деревне. А вот паста и новая бутылка вина.

— Анастасия

сейчас — кинодокументалист. Бабетт занимается охраной окружающей среды. Я ими, как вы уже наверняка заметили, очень горжусь. И способна до опупения докучать людям рассказами о них. Так что мне лучше заткнуться, пока вы с тоски не бухнулись головой прямо в лапшу.

— Вовсе нет. Они, похоже, чудные девочки.

— Чудные, — ответила Фрея, пряча телефон в сумку. — Хотя в детстве иногда вели себя как последние стервозы… — Она зажала рот рукой. — Нет, я не должна так говорить, хоть это и правда. Но, видит бог, мы даже дрались! К счастью, с возрастом все проходит. Кстати, вот еще одна… — Фрея снова вытащила телефон. — Я сомневалась, стоит ли вам показывать, ну вы сами поймете почему… — (Передо мной была двадцатилетняя Бабетт, обнаженная, она сидела в медицинском кресле с новорожденной девчушкой цвета баклажана у груди, мокрые от пота волосы прилипли ко лбу.) — Да, в то лето я действительно стала бабушкой. Нет, вы только представьте! Mormor [53] в пятьдесят два года! Боже правый! — Она покачала головой и потянулась к бокалу.

53

Бабушка (швед.).

— А это кто?

По левую руку стоял стройный мужчина благородного вида, прямо-таки римский сенатор, красивый до неприличия, несмотря на дурацкую ухмылку и хирургический халат.

— Мой бывший муж.

— Он похож на кинозвезду.

— И боюсь, слишком хорошо об этом знает.

— У него совершенно невероятные глаза.

— Они-то меня и погубили.

— Погодите, он что, присутствовал при родах?

— Ну конечно.

— Он видел, как… появляется на свет его внучка?

— Да-да, мы оба видели.

— Это очень по-скандинавски.

Фрея расхохоталась, а я еще раз украдкой взглянул на фото:

— Он действительно очень красивый мужчина.

— Наши дочери, к счастью, пошли в него.

— Позвольте с вами не согласиться, — с готовностью отозвался я, и Фрея игриво пихнула меня в бок локтем. — А они дружат со своим отцом?

— Само собой, они его обожают. Я периодически уговариваю их остудить пыл, но они продолжают его боготворить.

Мой сын меня не боготворил, и это замечательно. Если бы меня боготворили, я бы, наверное, чувствовал себя неуютно, впрочем, точно так же, как если бы меня обожали. А вот от того, чтобы просто быть на дружеской ноге, я бы точно не отказался.

— Мне всегда казалось, что дочери относятся к отцам более снисходительно, — произнес я. — И ладят с отцами гораздо лучше, чем сыновья. Интересно, почему так?

— Полагаю, потому, что здесь вы свободны от обязательств служить ролевой моделью. Или, по крайней мере, от непосредственных сравнений. Тогда как с сыном…

— Очень может быть. Я как-то раньше не задумывался. — Стремился ли когда-нибудь Алби быть похожим на меня? И в чем именно? Если хорошенько пораскинуть мозгами, то рано или поздно можно найти ответ, но Фрея уже наливала мне вино.

— У меня аналогичное ощущение относительно сыновей. Мне хотелось бы иметь сына. Красивого, немного старомодного мальчика, которого я могла бы и наряжать, и формировать как личность, и ревновать к девушкам. А кроме того, не стоит идеализировать девочек. Если бы у вас была дочь, возникли бы свои проблемы.

— У меня была дочь.

— В самом деле?

— У нас с женой. Нашим первым ребенком была девочка, ее звали Джейн, но она умерла.

— Когда?

— Вскоре после рождения.