Мясной Бор
Шрифт:
Посмотрел Иван — на подводе куски мерзлого лошадиного мяса, трупов конских под снегом было довольно. Доложил капитану. Стерлин выругался сквозь зубы, но приказаний никаких не сделал. Понял капитан, что те, кто уже побывал в боях, боятся остаться опять без продуктов, вот и расстарались сами, не надеются на интендантов. А Никонов все-таки велел часть мяса сбросить, надо же и другим дать на подводе место.
Теперь полк под Спасскую Полнеть больше не посылали. 382-ю дивизию погнали через горловину прорыва. Потому и прошли они мимо Мясного Бора на шоссейную и железную дороги, по накатанному уже зимнику, прямо на запад. Первый батальон прорвал оборону врага на реке Кересть,
Никонов со связистами перемещался в передних цепях пехоты. В наступающих батальонах собственной связи не было, вот Иван и таскал катушки вместе с бойцами, пока стрелки дрались у насыпи «железки». Взять ее пока не удавалось.
Утром Никонов велел Гончаруку отправиться в тыл полка, к той самой повозке, и принести телефонный аппарат взамен разбитого пулей. Полдня Гончарука прождал, обругался весь, а после обеда звонок Никонову пришел. Из заградотряда спрашивают: «Есть у вас боец Гончарук?» «Есть такой, — отвечает Иван, — Послан утром с заданием в тыл, за аппаратом, но до сих пор не прибыл». — «А почему он у вас, лейтенант, в немецкой шинели ходит?» Никонов отвечает: «Ватник свой сжег у костра, новый не раздобыл, вот пока и носит трофейную штуку. Прошу, товарищи, его отпустить».
Вернулся Гончарук, ругается на чем свет стоит: «Падлы тыловые! Торчат за нашими спинами в полушубках и с автоматами, ряшки наетые, русского не могут от немца отличить, пусть он и в ихней шинели пока…»
Ватная одежда под шинелью не ноская была. От искр костров куртки и штаны горели как порох. И. мокрели быстро, тяжелыми становились, сохла ватная лопотина долго. Заменялись бойцы, снимая одежду и обувь с убитых, которые не закоченели пока. Бывали и курьезы. Бедняга только ранен, сознание потерял, а с него валенки уже тянут. Очнется, кричит: «Да живой я еще, так вашу и разэдак!» — «Извини, браток… Но и спасибо скажи, что в сознание тебя привел, иначе бы задубел ты на тот свет, это точно».
Бывало, валенки толковые надыбает боец, а хозяин их давно закоченел, с такого нипочем не снимешь. Тогда тащит труп к костру и ноги ему, безответному, греет. Потом уже и от обувки, ненужной теперь павшему, беспрепятственно освобождает…
Так и снабжались от мертвых всю зиму сорок второго года.
Доставленный Кружилиным унтер-офицер сообщил, что к северу от Мясного Бора накапливаются германские войска. Он сам видел, как там зарывают в землю танки, превращая их в доты. Саперы ведут прокладку новых гатей, в том числе и рокадных, позволяющих маневрировать резервами. Из района Погостья прибывают освободившиеся там части. По всему выходило, что противник готовится нанести по русским дивизиям и бригадам, сидящим в мешке, внушительный удар.
Командованию 2-й ударной стало ясно, что медлить с отходом нельзя. Необходимо как можно скорее покинуть гибельные волховские болота, выбраться на плацдарм за Мясным Бором.
Но удар пришельцев с двух сторон по горловине прорыва в ночь на 31 мая оказался роковым. Выйдя крупными силами на единственную коммуникацию армии, немцы опередили наше командование и перепутали его оперативные планы.
Как предполагалось, дивизии и бригады 2-й ударной, создавшие временный оборонительный заслон на основном рубеже, должны были изготовиться для удара с запада на Лесопункт, навстречу атакующим в противоположном направлении боевым частям 59-й армии Коровникова. Начало операции намечалось на 2 июня. К исходу этого дня в полосе планируемого наступления сосредоточивались 46-я и 382-я стрелковые
Пришельцы опередили ее. Они захватили Долину Смерти и заполнили коридор прорыва собственными войсками.
Маневр двойного удара, задуманный генералом Хозиным на оперативной карте, в жизненной реальности не был осуществлен. Теперь приходилось думать о том, как очистить Долину Смерти от немецких солдат, дать возможность окруженным войскам вырваться на волю.
Директива Хозина была лаконичной и предельно ясной. Генералу Власову предписывалось объединить наличные силы, которыми он располагал к западу от реки Полнеть, и нанести удар на восток, оставляя в резерве те части, которые обороняли основной рубеж и обеспечивали безопасность флангов.
Первыми столкнулись с противником 57-я стрелковая бригада и танкисты 166-го отдельного батальона. Но встреченная сильным огнем пришельцев, сама не имеющая никакой артиллерии, измотанная и обескровленная в предыдущих боях, стрелковая бригада затопталась на месте. Лишенные поддержки матушки-пехоты, остановились и тяжелые танки.
Потерпев неудачу на этом направлении, командование армии немедленно сориентировалось и решило нанести главный удар в сторону Лесопункта. К концу дня 4 июня между лесными, спокойными в мирное время и тихими, речками Глушица и Полисть собрались красноармейцы и командиры 46-й дивизии и остатки четырех бригад. Их командиры имели четкий приказ: утром 5 июня начать наступление на восток, навстречу армии Коровникова, пробивающейся на запад.
Четыре бригады и дивизия — внушительный кулак… Но, по сути, от соединений этих остались одни названия. В ротах было по десять — пятнадцать бойцов, да и то из тыловых по преимуществу подразделений, пожилых возрастов, к тому же обессиленных многодневной голодовкой. Иные бойцы не только воевать, двигаться могли с трудом.
Передислокация войск сразу была замечена противником. Едва части, выделенные для удара, сосредоточились в указанном месте, «юнкерсы», как воронье, слетелись на поживу и принялись, ходя по кругу, сбрасывать бомбы на головы красноармейцев.
Поскольку враг разгадал маневр, решили его обхитрить, начать наступление не утром, как намечалось, а раньше, в два часа ночи, без артподготовки, которая обычно как бы предупреждала немцев — «Идем на вы!». Ударить решили внезапно.
Но внезапности не получилось: противник понял, для чего сюда собрались иваны, и был готов отразить их отчаянные попытки прорваться. Но боевой порыв частей был так яростен и жесток, что русским удалось перейти реку Полисть, уничтожить дзоты на восточном берегу и продвинуться на сотню-другую метров вглубь.
А поутру пришельцы бросились на русских разъяренно. Жертва не только сопротивлялась, но и пыталась ускользнуть, этого нельзя было допустить! И немцы пустили в ход все, чем располагали: они засыпали смельчаков минами и снарядами, сверху бесчинствовали самолеты, бросались в атаки ландзеры, пытаясь сбросить русских в реку. Но те отбивались залпами из винтовок, переходили в штыки. И все же потом, когда кончились патроны, пришлось им вернуться на западный берег.
Не было людей в ротах, не было патронов в подсумках, не было снарядов в зарядных ящиках пушек… Была беспредельная храбрость, удивительная, нечеловеческая стойкость, могучая сила духа. Но всего этого оказалось мало, чтоб выиграть современный бой.