Мятеж

Корнеев Роман Александрович

Илиа Фейи в три прыжка вернулся обратно, вновь разместившись в регенерационной колбе. Слушать эфир он мог и отсюда, так почему бы не заняться собой, пока артманы решают, что делать в той патовой ситуации, в которую они сами себя благополучно угнездили.

Жаль, что они так редко следуют в своих поступках здравой логике, больше уповая на пустые надежды. С тех пор как пропали их Хранители, а Вечные удалились от дел, ничтожные числом оставшиеся в строю Воины стали для артманов единственным светочем на пути хаоса и распада, но даже они, пусть и наделённые наделённые искрой, оставались во власти довлеющих над ними страстей.

Глядя на суету, царившую вокруг

«Тсурифы-6», Илиа Фейи в который раз чувствовал собственное бессилие, любые его попытки проанализировать происходящее словно раз за разом натыкались на непроницаемый барьер непонимания. Да, Илиа Фейи был в состоянии наблюдать, документировать, даже реконструировать какие-то внутренние процессы при помощи прямого сопоставления банальных фактов, но в итоге развитие событий всегда оказывалось для него сюрпризом, чаще неприятным.

При прочих равных артманы всегда действовали против ожиданий — рискованнее, агрессивнее, аморальнее, безапелляционнее. Их действия лежали всегда как бы вне поля формальной логики, будто подспудно издеваясь над жалкими попытками летящего взглянуть на реальность их глазами.

Артманы с самого момента их появления на межгалактической сцене играли со Вселенной какую-то свою, непонятную никому игру, и чем дальше, тем меньше эта игра нравилась Илиа Фейи. Он чувствовал в ней нарастающую угрозу не только летящим — этой самой Вселенной.

Чувствовали ли это оставшиеся дома аналитики, читавшие доклады Илиа Фейи в тиши кабинетов, не потому ли упорно молчало Большое Гнездо?

Но больше всего шпиона смущало, что его собственная работа по-прежнему основывалась на смутных догадках, а отнюдь не на твёрдом знании. Он слышал и видел всё, до чего мог дотянуться, а при желании мог и просто спросить — канал связи с «Лебедем», дрейфующим неподалёку от «Тсурифы-6», открывался мановением фаланкс, но станет ли полученный ответ понятнее неполученного? Илиа Фейи полностью отдавал себе отчёт в том, что нет, не станет.

Как сотни раз не становился до того.

Чужая раса оставалась всё более и более чужой за прошедшие сотни сезонов. При этом те же ирны с самого начала были для Илиа Фейи открытой книгой, так что со временем интерес её читать пропал вовсе. С артманами было ровно наоборот — чем больше он заинтересовывался истинной подоплёкой развития этой странной самоубийственной цивилизации, тем больше его затянувшееся исследование уходило от собственного завершения. Инфляционная модель в чистом виде. Края горизонта событий движутся куда медленнее, чем расползается само пространство модели. И один Илиа Фейи никак не мог соединить несоединимое, даже несмотря на возможности своей искры.

Нужны были сотни тысяч аналитиков — лингвистов, социопсихологов, специалистов по теории графов и обработке больших данных, наконец, миллионы простых полевых наблюдателей, которые бы собирали информацию о мирах артманов, большей части из которых грозило к концу текущего стосезония потерять последний контакт с метрополией. Но призывы Илиа Фейи о столь драматическом расширении миссии оставались такими же безответными, как и регулярные отчёты. Как ему работать в таких условиях?

Никак. Просто делать своё дело в том объёме, на который хватало скудных ресурсов. Вот, например, прямо сейчас в его шлюзе располагался рядовой артман, то есть существо мало что понимающее в галактической политике и не владеющее даже минимальными представлениями о том, что творилось сейчас за бортом «Лебедя», просто рабочий трутень, оторванный от роя, слепой и глухой. Но он был артманом, а значит, ему не требовалось понимать, как действует

их логика, ему просто нужно было задать правильный вопрос, и механизм сработал бы сам.

— Человек, позвольте на минуту вас отвлечь.

Давно надо было воспользоваться вокорром. Он по крайней мере позволяет избавиться от дурацкого присвиста.

Артман поднимает голову на голос, выжидательно молчит.

— Если бы вы вдруг оказались вдали от дома, один, без связи, без видимых шансов на возвращение, как бы вы поступили в таком случае?

Артман дежурно скривил рот в некоем подобии усмешки.

— Вот прям так вот? Это загадка такая? Или психологический тест? Да всё просто, нашёл бы себе подходящую планету и не мешкая бы там загнулся.

Илиа Фейи почувствовал, как в области карины у него начали от негодования шевелиться чешуйки скуамы. Да что ж такое сегодня.

— Неужели даже не попробуете бороться? Погодите, у вас же есть ваше призвание, вы трудились столько лет на своём рудовозе, или что там, тоже по большей части один, и по вам незаметно, чтобы вы так уж стремились к общению с себе подобными или нуждались в каких-то высоких целях. Какая разница, ловить малые тела совсем одному или под чьим-то началом? На той же «подходящей планете» можно просто продолжать жить, зачем сразу «загибаться»?

Артман пожимает плечами.

— Резонный вопрос, но люди так не живут, проходили, разом тупеют и опускаются. Наверное, не знаю, нам важно помнить, что где-то там кто-то есть. И существует какая-то цель. Пусть никому толком не понятная. Ради чего корячиться. Но нам это железно необходимо, здесь и сейчас. Физиология у нас, что ли, такая.

— Но я же не говорил, что цель куда-то делась. Просто пропала связь, может, конечно, все умерли, или про вас все просто забыли, или вы застряли в декапарсеках полёта луча или…

— Меня уговаривать не надо, я давно для себя решил, что если застряну где-нибудь в субсвете, то цепляться за жизнь не стану. Не очень-то я её ценю, собственную жизнь.

— Но почему не попробовать это изменить?

И тут уже артман начинает злиться.

— Послушай, ты, я не знаю, что у тебя за проблема, и чего ты тут шныряешь, вопросы задаёшь, но ты сам не пробовал хоть на минуту забыть про собственные дурацкие цели? Один ты или не один, далеко ли ты от дома или до него рукой подать, цель всё равно остаётся такой абстракцией, она живёт сама по себе вне тебя, и ты просто сверяешь по ней часы. И без этих часов тебе просто придётся выдумать себе новые. Это трудно, но не проблема. А вот мне, например, просто неохота париться.

Артман снова сел и отвернулся.

— Вы, люди, на глазах превращаетесь в коллективных насекомых.

Пауза.

— «Вы, артманы», ты хотел сказать, да? У нас, «артманов», принято относиться к насекомым презрительно, у вас, наверное, тоже.

— Я не хотел тебя оскорбить.

— Да уж спасибо. Потому что мы никакие не насекомые. Но вот над нами, пожалуй, есть что-то, что нас такими упорно делает, уже много поколений как. У меня хотя бы хватает умишка это усвоить. Мне, например, вне нашего «роя» вполне неплохо, а кто-то буквально за считанные месяцы режет ноги. Как от недостатка витаминов. Ногти выпадают, зубы. И всё равно остаться навсегда один я не хочу, я видел, что бывает с такими.