Мятеж

Корнеев Роман Александрович

И «Новое лицо» не должно стать очередным не замеченным на пути военной машины артефактом.

Квестор загрузил в квола радиант и расстояние до точки выброса, послушная машинка автоматически форсировала гравигенератор, устремившись в прыжковую зону.

Квестор не думал о том, что его ждёт на той стороне.

Он думал о том, что ему там предстоит сделать.

«Лебедь» трепетал на самой границе небытия, жадно впитывая в себя песню глубин.

Его защитная оболочка, сотканная из тончайших силовых волокон, поперечные размеры которых были столь ничтожны, что равнялись кратным амплитудам колебаний фундаментальных бран, яростно полоскалась в набегающих приливных потоках файервола. Метастабильная структура полей не позволяла динамическому равновесию в пузыре нарушаться дольше, чем на считанные единицы планковского времени, так что в макроскопических масштабах устойчивость закрепления корабля была столь же нерушимой, как если бы он был замурован

в толще вырожденного ферми-газа кварковой звезды, самого плотного объекта в этой Вселенной.

И лишь порядки величин на индикаторах нагрузок говорили о том, что случится с этим клочком реальности, если равномерность потока хотя бы на один из тактов превысит предельный порог. Стоит ротору поля развернуться на ничтожную величину в одну стомиллиардную градуса, как внутри пузыря тотчас начнёт прогрессировать неудержимый гравитационный коллапс, и планковская вселенная проекции тут же обогатится своей порцией петаджоулей, а вот от «Лебедя» уже не останется ничего, кроме квантовой пены.

Впрочем, «Лебедь» был надёжен, как те незыблемые законы математики квантовых полей, на которые опирались его создатели, и куда раньше, чем коллапс станет возможен, корабль уже благополучно соскользнёт обратно в субсвет, оставив голодное шестимерие его собственным заботам.

Топология метастабильных пространств была фундаментально расходящейся, и вообще говоря, сама их физика с возможностью формально сверхсветовых перемещений и прочими акробатическими чудесами вневременья оставалась всё такой же бессмысленной, саморазрушаясь и схлопываясь от малейшей ряби пространства. По сути, там жил и здравствовал лишь абсолютный вакуум, не оживляемый даже базовыми колебаниями виртуальных флуктуаций. Фрактальной вселенной, спроецированной на шестимерную свёртку традиционного супербранного двенадцатимерия эм-метрики [101] , в обычном понимании просто не существовало, пока туда не попадало сквозь огненные врата файервола что-нибудь вещественное из нашего мира. Тогда и только тогда фрактальные щупальца оживали и принимались в ярости хлестать тахионной плазмой [102] по собственным бесконечным глубинам. Так даже крошечная песчинка «Лебедя», погрузившись кормой в чуждую топологию, создавала тем самым вокруг себя целую новую вселенную, всё так же невозможную, но парадоксально существующую и, главное, единую для всех совершающих прыжок кораблей в любой точке пространства-времени.

101

М-метрика — здесь, двенадцатимерное метрическое пространство, предлагаемое М-теорией. Свёрткой называется понижение размерности высшего пространства, которое делает лишние измерения «локальными», то есть проявляющимися только начиная с определённых масштабов расстояний и энергий.

102

Тахионная плазма — здесь: плазма частиц, обладающих мнимой массой и способных таким образом двигаться быстрее скорости света и, соответственно, в противоположном направлении вдоль временного вектора.

Дип. Так его называли артманы.

Пустотность. Так его звали летящие.

От самих попыток осмыслить величие происходившей при этом метаморфозы времени-энергии можно было двинуться рассудком, но Илиа Фейи был в последнюю очередь настроен философствовать, тем более на такие отвлечённые темы. Он наблюдал. В этом и состояло его служение.

На грубом языке артманов само слово «служенаблюдатель» обладало массой вторичных смыслов, наиболее заметное из которых имело обратный перевод, связанный не столько со служением, сколько со слежкой. Проще говоря, Илиа Фейи был шпионом летящих в этой части Вселенной, громогласно именуемой артманами Галактикой с большой буквы. Что-то про разлитое по небу молоко. Млекопиты-самоеды как всегда в своём духе.

Летящие чисто биологически гнушались всякого рода поедания самих себя, даже в качестве дани собственному месту в таксономии живой природы, и этой тяги к выделениям желёз внешней секреции разделять не могли. Впрочем, данное звёздное скопление для артманов было домом, так что пусть называют как им угодно и занимаются тут любыми извращениями. Летящие называли его исторически — Пероснежие.

С тех пор как соорн-инфарх покинул эти места, Илиа Фейи оставался единственным летяшим, кто продолжал с одержимостью фанатика следить за делами артманов, доставляя в Большое Гнездо сведения о том, что здесь творилось. Наверное, спроси его кто из сородичей за прошедшие без малого четыре сотни сезонов [103] , зачем он это делает, он бы не нашёлся, что придумать в ответ.

Ни одного отзыва на его депеши за всё прошедшее время так и не последовало, хотя декогеренция сигнала на пятидесяти килопарсеках от дома составляет всего трое стандартных суток. Кого-то более юного и более склонного к сомнениям столь затянувшееся одиночество могло бы повергнуть в пучину отчаяния и привести к преждевременному завершению миссии, но Илиа Фейи был избран на свой пост во многом благодаря собственному природному упорству и крайней дотошности, и потому наблюдение продолжалось.

103

Сезон летящих составляет примерно половину стандартного террианского года.

За прошедшие сезоны Илиа Фейи успел впитать в себя столько сведений о природе и культуре артманов, что зачастую ловил себя на том, что начинает мыслить, как они. В частности, это выражалось в привычке к скрытности. С формальной точки зрения это откровенно мешало его каждодневному труду, но поскольку каждый раз, как Илиа Фейи оказывался в пределах миров артманов или даже попросту на борту их кораблей, он испытывал по отношению к себе лишь крайнюю степень необъяснимой вражды и в чём-то даже брезгливости, то со временем он счёл логичным свести официальные контакты с артманами к разумному минимуму, сам же предпочитал висеть сезон за сезоном вот так на самом краю субсвета, невидимый и неслышимый для примитивных артманских сканеров, и слушать оттуда всё то, что поддавалось дешифровке, а также непосредственно наблюдать всё то, что происходило внутри сферы его текущего интереса.

А происходило тут многое.

Вот уже полторы сотни сезонов после окончания мясорубки, которую сами артманы называли Битвой Тысячи Лет, теми успешно копились силы для нового грандизного расширения Цепи, и чем дальше, тем больше Илиа Фейи виделось, что именно этот крошечный и почти пустой пузырь между двух рукавов Пероснежия становится узлом для новой бойни. Ещё полсотни сезонов, и снова начнётся неизбежное. А пока артманы лишь ходили кругами, расставляя свои и обезвреживая чужие ловушки, и очередная из них с лязгом спешила захлопнуться прямо перед самым рострумом достопочтимого служенаблюдателя.

Его «Лебедь» снова оказался в нужное время в нужном месте.

Случилось это, правда, буквально в последний момент, все расчёты сходились на том, что основной театр действий развернётся десятком парсек восточнее вдоль галактического диска, но фрактальный шторм от сдетонировавших разом варварских «глубинных бомб» был так силён, что Илиа Фейи имел все шансы застрять там в субсвете на сезон-другой, а это в его планы совершенно не входило. Так что пришлось срочно менять угол обзора, перебираясь в более безопасный квадрант.

Вариантов передислокации просматривалось два, и выбор в итоге свершился исключительно благодаря тому примечательному факту, что в одной из областей наиболее активного сосредоточения флотов артманов, возле космической крепости «Тсурифа-6» в настоящий момент дрейфовал подарок — такой же «Лебедь».

Илиа Фейи было не очень интересно, кто сейчас им физически управлял, но сам факт присутствия подобной редкости говорил опытному наблюдателю о важности грядущих здесь событий.

«Лебеди» числом девять были даром летящих артманам. После события, что самими артманами именовалось Веком Вне, новая космическая цивилизация получила от своих будущих соглядатаев возможность покинуть медлительный пузырь горизонта событий — использование вневременья пустотности в качестве сверхсветового транспортного канала тогда ещё не было доступно артманам — но в общем пакете дарёных технологий «Лебеди» стояли особняком. Будучи в действительности квантовыми клонами одной и той же исходной матрицы, они представляли собой уникальный в своём роде микротрансгал, способный с единственным навигатором на борту совершать перемещения на дистанциях в килопарсеки. Вот только управлять таким кораблём могла исключительно особь с искрой, биологические сущности с их физиологией обладали недостаточно быстрой реакцией, чтобы не угробить себя во время затяжного прыжка. Таковых у артманов наличествовало в момент передачи ровно девять особей, плюс бессловесные эффекторы.

Илиа Фейи передёрнуло при одной мысли о подобном кощунстве. Впрочем, это же самоеды, что с них взять.

За сотни прошедших с момента начала его службы сезонов Илиа Фейи так и не смог до конца понять, что же соорн-инфарх нашёл в этих артманах. Впрочем, и ирны, существа куда более понятные, развитые и разумные, вот уже без малого тысячу сезонов продолжали возиться с артманами, упорно стараясь наставить их на путь истинный даже после позорного Ирутанского инцидента, а значит, в том был какой-то высший смысл, иначе достаточно было оставить их в покое и спокойно дождаться, когда очередная бойня поглотит артманов вместе с самой памятью, что они вообще когда-то населяли субсвет, поскольку успокоиться и затаиться у них ума не хватало.