Мятеж
Шрифт:
— На самом деле данных много, но их интерпретация в основном лежит в плоскости предположений, то есть даже до теорий не дотягивает. Нам бы поближе подобраться…
— Я вам подберусь! Подберутся они. У твоих людей в распоряжении детекторная сеть, плюс эксаджоули. сенсоры и вычислительные мощности «Эпиметея», вот и справляйтесь пока так. В общем, доклад, я тебя предельно внимательно слушаю.
Доктор Ламарк издал дробный звук контрольными кольцами, и тут же проекция фокуса в гемисфере обросла многозначительными графиками и
— Как ты видишь, в сущности, эта структура не излучает, хотя в микроволновом диапазоне она неплохо заметна за счёт эффективного поглощения радиоволн в пиках пульсаций. В этом и была главная сложность его обнаружения — даже со стороны топологического пространства, где он является одной из местных кучностей фрактальной матрицы, это всего лишь артефакт пространственной структуры, а не физический объект с массой, зарядом, спином или ещё чем-то подобным. Даже у коллапсаров, которые устроены довольно примитивно и однообразно вплоть до квантового уровня, макроскопические параметры существуют и вполне измеримы, тут же мы имеем дело скорее с местом, нежели предметом.
— То есть фокус отвечает на вопрос «где», а не «что», это я догадался. Ну и где же это, в таком случае?
— Минутку терпения, майор.
Вид фокуса снова сменился, теперь перед ними вращалась та же структура, но в разрезе. Так она больше всего была похожа на улитку, сиречь неведомо чей орган слуха и пространственной ориентации.
— Это сейчас спроецировано не что-то измеренное, а скорее наша догадка, но динамика у фокуса весьма энергичная, и если эта поверхность хоть сколько-нибудь отвечает стандартным нашим представлениям о мембранной физике, то внутри там должны быть вот такие фазовые камеры в количестве трёх штук, которые последовательно снижают размерность метрического пространства до стандартных.
Томлин постарался не считать на пальцах, и у него получилось.
— Так, доктор, ты говорил, что объект шестимерный. Минус три это будет три.
— Да, всё верно.
Томлин постарался добавить в свой голос максимально яда:
— А время куда делось?
Но Ламарк в ответ даже не моргнул, подготовился, значит, зараза мозголомная.
— Это как раз самое интересное. Похоже, времени там нет как такового. Только пространственные координаты.
Томлин и Ковальский принялись переваривать.
— Но оно же это… движется?
— «Движется» лишь проекция на наше пространство-время, точнее, мы так субъективно воспринимаем изменения этой проекции при нашем движении вдоль собственной мировой линии. А если его остановить…
Теперь образ хромосферной ячейки был абсолютным. Шестигранная гиперпризма мерцала всеми своими многочисленными рёбрами. А ещё это выглядело как люк, ведущий куда-то в темноту.
— Это как же вам удалось остановить время, а, мозголомы? Стоп-кадр этой штуки не сделаешь.
— Мы отправили один из своих зондов-беспилотников
— Со, доктор. Теперь выводы.
Ламарк аккуратно свернул все свои диаграммы и сложил руки на пузе.
— Нам неизвестно, что там внутри, но время там в нашем понимании не течёт. То есть там либо ничего нет, либо любая материя-энергия-информация пребывает там в вечном стазисе.
Томлин почесал лоб.
— Получается, теория эта гласит, если вкратце, что ничего там внутри интересного нет как нет, а кто сунется — застынет, как муха в янтаре.
— Если в общем, то да.
— Твои орлы уведомили об этом наших угонщиков?
— Я это сообщил тебе, а ты уж решай, что с этими ценными сведениями делать.
— Так сообщи! Глядишь, одумаются.
Ламарк кивнул и углубился в общение по личным каналам, Ковальский тоже думал о чём-то своём.
Тогда Томлин булькнул ещё стакан сока, поцокал языком, разминая по вкусовым окончаниями сладковатый ягодно-томатный привкус, после попытался вспомнить, от чего там его отвлекли своим дурацким побегом трое дайверов и две советницы. Или кто там они.
Женщины на борту, ну надо же!
Отставить.
— Остерман, доклад.
— Продолжают двигаться теми же курсами, на вызовы не отвечают.
Плохо. Значит не просто так они туда летят, что-то, сволочи, удумали.
Томлин устало потёр виски. Лежал бы сейчас в биокапсуле, горя бы не знал. Чего он цацкается с этим детским садом. Кто другой, не привыкший таскаться по Галактике с группой мозголомов на закорках, уже давно бы грохнул кулаком и ввёл бы военное положение в объёме полтора кубопарсека. Все бы сидели, как пришибленные, по койкам и не вякали. А тут, с кем поведёшься.
— Остерман, бери сквады Каннинга и Гвандойи и аккуратно выдвигай их с двух флангов для захвата. Держаться в полутике, без команды ничего не предпринимать.
— Апро, майор.
— Доктор, попроси своих держать эмиттеры наготове. Разрешающая у нас сейчас сколько?
— Сколько угодно, можем хоть отдельную заклёпку зафиксировать.
— Сколько угодно мне не надо, отдельный катер зафиксируете с гарантией?
— Вполне.
— И по мощности?
— У нас запаса на две сотни таких катеров. Дело не в этом.
Ну, начинается. Томлин терпеть не мог вот этих вот «дел».
— А в чём?
— Они же знают, что будет. Первую беглянку твои герои самолично отловили за полторы минуты, ловушку даже не пришлось задействовать.
— И?
— И всё равно они прутся. Почему-то.
Почему-то. Если бы там на борту были только эти три дайвера, Томлин бы поручился, что будут прорываться в нахалку. Но там ещё и эти трёпаные «гости». И это может означать, что угодно.
— Ёшита, как связь с Финнеаном?