Мятеж

Корнеев Роман Александрович

Ковальский деланно поводил носком лакированного ботинка по стерильной палубе.

— Майор, вы знаете, у меня могут быть свои представления о лояльности.

— Ах, да, ведь это не они увели у вас драгоценный «Эпиметей», а я, такой-сякой!

Томлин досадливо махнул рукой и развернул перед собой максимально детализированную модель фокуса.

Перед ним заколыхалось что-то выпуклое, пузырящееся, словно дышащее.

— Впрочем, зачем они туда попёрлись, я догадываюсь. Приказ Финнеана, болезненное любопытство и девять жизней в запасе,

как у хвоста кометы. Доктор, не пояснишь, что мы тут наблюдаем?

— Охотно, майор, это больше всего похоже на четырёхмерную проекцию шестимерной бутылки Клейна.

— То есть из этой дряни нет выхода, а ещё она каким-то делом завелась здесь, будто не покидая трёпаный дип, так?

Ламарк вздохнул, разведя руками.

— Можно признать, твоя гипотеза не лишена изящества, но она, увы, базируется исключительно на нумерологическом совпадении. Это ни разу не дип. К тому же, топологическое пространство не совсем шестимерно…

Томлин поднял обе руки ладонями вверх, как бы сдаваясь.

— Это очень мило, но попробуй в следующий раз просто сказать «да». Можно даже без «сорр» в конце. Ладно, если твои мозголомы хоть на что-то годны, они уже должны были дать какие-нибудь прогнозы по части поведения этой штуки. Что это вообще такое?

Ламарк повернулся к Ковальскому и сделал жест ладонью, словно приглашая того на сцену.

— Астрогатор, мне нужно подтвердить одну гипотезу, взгляните на объект, вам он ничего не напоминает?

Ковальский тут же умело изобразил мыслительный процесс. Научспецы это очень ловко делают.

— Напоминает. Конвекционную ячейку. Только не трёхмерную, а больше. Вот это тут — явно шестигранные гиперцилиндры [186] .

И показал пальцем.

— Только один момент. Мы как будто смотрим на них изнутри, а не снаружи.

Ламарк с довольным видом показал Ковальскому большой палец.

— Именно. Майор, если ты опасаешься, что эта штука часом рванёт, разнеся нас, эту галактику или всю видимую вселенную разом, то твои опасения беспочвенны.

Томлин с театральным драматизмом закряхтел.

186

Гиперцилиндр — здесь: осесимметричное многообразие в размерности больше трёх. В целом интересующиеся могут на эту тему почитать разные умные научные статьи с названиями вроде «Об огибающей конгруэнции гиперсфер».

— Судя по нашему моделированию, штука эта если и является замком, то оберегает она не нас от того, что внутри, а скорее наоборот, защищает некую границу от энергетического каскада с нашей стороны.

Так, погодите, не смешите, я вас мигом проучу. Когда мозголомы начинают так изъясняться, значит и сами ничегошеньки не понимают. Так, будем танцевать от сопла.

— Но здесь вокруг же ничего нет.

Ламарк и Ковальский переглянулись с привычным видом «тупой вояка».

—

«Здесь», как ты выразился, есть тёмная энергия, как и в любом месте нашей с вами Вселенной.

— А по ту сторону, выходит, её нет?

— Это пока наиболее вероятная из гипотез, исходя из топологии того, что мы наблюдаем.

— Но насколько я помню курс физики, даже внутри дипа тёмная энергия никуда не девается, там тоже идёт своё расширение пространства-времени.

— Я смотрю, майор, чему-то тебя всё-таки научили.

— Очень смешно. Так что это за нора, в которую ведёт эта дыра, и что там водятся за единицы и нолики?

— Увы, этого достоверно не знает никто.

— Прелестно.

Майор рухнул на ближайшее кресло, слегка осоловело обвёл взглядом кают-кампанию, потом протянул руку к раздатчику, нацедил оттуда стакан сока томарильи, залпом его осушил, поморщился, нацедил ещё и тоже одним глотком выпил.

Весь этот процесс ему традиционно заменял медитацию для лучшего переваривания собственных размышлений.

— И что наши малонаучные исследователи числом пять там потеряли?

Доктор Ламарк в ответ покосился на Ковальского.

— Если вы думаете, что я в курсе, то вы мало знакомы с нашими гостями. Болтать они любят, но в основном от скуки, по делу из них слова лишнего клещами не вытянешь.

— Понятно. Точнее, непонятно. Что-то же они сказали такое Дайсу и остальным, что они сменили пластинку?

— Полагаю, главным аргументом был тот факт, что вы до сих пор топчетесь на подходах, а они фокус этот, в конце концов, триангулировали, чего не удавалось до сих пор никому. И должны бы первым делом радеть за успешную разгадку этого ребуса. Не доверяют вашим людям, доктор Ламарк.

Томлин поморщился.

— Честь мундира, законы фронтира, а нельзя к начальственным приказам относиться более… скучно, что ли, по-простому, без этих самых закидонов?

Ламарк хмыкнул, за что получил свежий заряд ненависти из обеих глазниц.

— Я сказал что-нибудь смешное, доктор Ламарк?

— Извинения, майор, но вас, десантников, не поймёшь, вы же местами ковбои почище любых дайверов, и уж прости мне мою прямоту, с головой иногда вообще не дружите.

Томлин пожевал губами и вздохнул.

— Бывает всякое. Но угнать три единицы малотоннажного транспорта из-под носа моих смертничков и мотать на нём невесть куда — это уже перебор, не находишь?

Ковальский тоже решил выступить:

— Особенно учитывая, что это уже второй подобный эксцесс, с тех пор как вы на борту «Эпиметея».

Вот ведь заноза в заднице.

— Дежурный астрогатор Ковальский!

Ковальский деланно вытянулся во фрунт.

— Я!

— Лопасть от руля. Расскажите мне что-нибудь новое, чего я и без вас не знаю, а то что не спросишь, вы всё в несознанку играете.

— Никак нет, майор, сорр!

— Вот поганец. Доктор, тебе слово, что ты с твоими людьми ещё успел нарыть на это вашу многомерную цилиндру?