Мятежный дом
Шрифт:
— Вы все трусы, — Эли разрыдалась, несколько раз ударила кулаками в пол, а потом опустила на них голову.
— Пойдем, — сказал Плато, помогая ей встать на ноги. — Я тебя размассирую, пока ноги не распухли.
«Э-эй! — подумала Бет. — А как насчет моего распухшего носа, а?»
Белль ударилась в панику, увидев распухающие синки. Однако так уж гемы воспитаны, что паника не мешает им действовать. Белль отыскала в аптеке обезболивающие и электромассажер, уложила хозяйку в постель и принялась колдовать над
Боль прошла, а от приятных покалываний в переносицу и вокруг глаз хотелось спать. Бет глянула на часы и удивилась: без пятнадцати семь. Они уложились в каких-то сорок минут!
Можно было спать до восьми, и Бет, сладко зевнув, задремала.
…Первым уроком у них была экономическая теория. Школу устроили в большом зале библиотеки, расставив столы полукругом и соединив в сеть четырнадцать терминалов.
Профессор госпожа Тэн, увидев разбитые лица двух учениц, слегка оторопела.
— Девушки… Что это с вами?
— Несчастный случай во время утренней разминки, — беззаботно сказала Бет. — Мы спарринговали и немножко хватили через край.
Професор Тэн то ли удовлетворилась объяснением, то ли не подала вида.
— Сеу Сонг, вы готовы объяснить нам, что такое прогибиционизм и протекционизм, и в чем между ними разница? Или ваш речевой аппарат слишком пострадал?
— Нет, я могу, — сказала Дэйла, и начала отвечать урок.
Следующите два преподавателя — астрограф и учитель классической литературы — проявили меньше самообладания, но в целом все прошло ничего. Реакция преподавателей, впрочем, была наименьшей из проблем: Бет предстояла еще встреча за обедом с бабушкой.
По правде говоря, есть ей совсем не хотелось. Несмотря на то, что медик подтвердил отсутствие сотрясения мозга, ее слегка подташнивало. Но обед с бабушкой был делом почти официальным. Уважительной причиной для неявки оставалось только бессознательное состояние.
«Попросить, что ли, Плато врезать мне еще раз?» — мрачно подумала Бет.
Такая шуттка даже мысленно показалась ей страшноватой. Сейчас, когда прошел кураж, она понимала: многое, многое она согласилась бы отдать за то, чтобы ее никтогда и никто больше не ударил по лицу.
До встречи с бабушкой, одако, оставалось еще часов пять. Сначала был общий ланч (по обычаю, самый простой: сэндвичи с разными начинками), потом — личное время и тренировка со свогами.
— Ну, как ты? — спросила Дэйла, когда они мыли рукти в дамской комнате перед ланчем.
Бет посмотрела в зеркальную стену на нее и себя. У нее почернела и распухла переносица, второй синяк со скулы разноцветными пятнами стекал на челюсть. У Дэйлы припухли оба глаза, и на лбу красовалась ссадина.
— Как-то раз в моем присутствии избили… одного парня, — сказала Бет. — Из-за меня избили, я его втянула в эту неприятность. Вот сейчас смотрю на себя и думаю: я должна была когда-нибудь
— Тот парень — это… он, да?
— Да, — призналась Бет.
— Слушай, а какой он? Столько всего болтают…
Бет не знала, что ответить. Молча смотрела на капельки воды в базальтовой раковине: вот одна сорвалась в места и поползла к стоку, вот вторая…
— Понимаешь, — сказала она наконец. — Я могу рассказать, каким он был… Но ведь и он тоже изменился. И я не знаю, насколько…
— О нем ходит еще один слух, — в голосе Дэйлы появились какие-то кошачьи интонации, — который Эли Огата, спорю на что угодно, никогда не решится повторить.
— Какой? — осторожно спросила Бет.
— Болтают, что в нем воплотился Экхарт Бон.
Встреча с бабушкой, однако, прошла не так страшно, как Бет думала поначалу. Леди Альберта только поморщилась и понинересовалась, что Бет намерена делать в случае высочайшего приглашения.
— Так и пойду, — сказала Бет.
— Ну-ну, — скептически усмехнулась бабушка.
Бет поковыряла салат да выпила оранжада со льдом — больше ничего в горло не лезло.
— Неужели нельзя было разрешить дело иначе? Обязательно подставлять лицо под чьи-то пятки? — бабушка наконец не выдержала молчания.
— У меня было очень мало времени, — рассеяно проговорила Бет, меланхолически вертя вилку в пальцах.
Спсение пришло от комма, проигравшего несколько тактов из «Сонатины» Мэй Буланг. Андреа, получив сообщение на стационарный терминал, переадресовал ей.
— Госпожа Аэша Ли не может провести завтрашний урок каллиграфии, — сказала она, — и хочет перенести его на сегодня.
Бабушка вздохнула. Синоби ей не нравились. Это были скрытные люди, которые делали грязные дела весьма нечистоплотными методами. Конечно, ее зять тоже был синоби, с этим ничего не сделаешь — он он именно былсиноби, то есть, покинул ряды клана, когда стал тайсёгуном. А вот Аэша Ли рподолжала оставаться синоби, и леди Алтьберта не одобряла того, что сын разрешает племяннице встречаться с Аэшей Ли и не сходилась с ним во мнении относительно полезности этих встреч.
Но поскольку его формальный и неформальный авторитет был выше, ей ничего не оставалось, кроме как пожать плечами и сказать:
— Ну что ж… Если ты полагаешь, что эти уроки каллиграфии приносят тебе хоть какую-то пользу…
— Полагаю, — Бет вскочила из-за стола, сделала реверанс и умчалась к своему терминалу.
Через десять минут она уже ехала в своем карте, сопровождаемая Кеем и Роландом, к Храму Всех Ушедших.
Аэша Ли, как и в прошлый раз, приготовила письменные принадлежности.