Мышеловка для кота

Николаева Ольга

— Может быть, присядем? Все-таки, парой слов не обойдешься…

Пожав плечами, забралась с ногами на кровать. Он уселся напротив, широко расставив ноги, сомкнутые руки — на коленях, и, почему-то, смотрел на них, а не на меня. Стеснялся? Или не знал, с чего начать?

В любом случае, помогать ему не собиралась. Захочет — придумает, как завести разговор. А не захочет… Тоже его проблемы. Ночь впереди длинная, а спать мне сегодня уже точно не придется. Вряд ли беседа с Киром сможет успокоить и усыпить…

— Лиз, я

понимаю, что ты сейчас очень зла и очень обижена… — Надо же, сподобился. А главное — как оригинально-то…

— Вот только, прошу тебя, не начинай с того, что "все не так, как ты думаешь". Это будет чересчур банально и избито. Лучше скажи, как есть, и вали.

— Ты же очень умная девушка…

— В последнее время, очень сомневаюсь.

— Умная. Не сомневайся.

— Угу. — Он помолчал, ожидая нового выпада с моей стороны. А я уже все сказала, в общем-то.

— И, по-моему, судишь людей не по словам, а по поступкам. Так?

— Людей — да. Козлов — нет. Мне не под силу понять их логику.

— Скажи, пожалуйста… — Снова взгляд куда-то в пол, а потом — резкий- на меня. — Я хоть раз поступил плохо в отношении тебя? Был какой-нибудь случай, когда я реально тебя обидел, не в твоих мыслях, а на деле?

— Тебе по пальцам пересчитать, или сам попробуешь?

— Давай. Называй ситуации, а там посмотрим.

— Хорошо. Первое знакомство. Требование переспать, чтобы получить подпись на договоре. Считаем?

— Нет. Провокация, на которую ты повелась, не более того.

— Ни хрена себе! — В зобу дыханье сперло…

— Лиз, давай, по-честному, а? Ты ведь даже и не пробовала это обсудить. Психанула и ушла. А потом вернулась, и с вполне четкими намерениями.

— Ты мог бы отказаться. Но не стал.

— А я похож на дурака? Зачем? Тем более, скажи я, что это шутка была, ты бы не обиделась, разве, в тот момент? Это было бы еще унизительнее… Я женщин унижать не люблю, тем более, таких красивых и целеустремленных…

— Ты мне зубы не заговаривай комплиментами.

— Я не заговариваю, а проясняю мотивы своих поступков.

— И?

— И чем я тебя обидел тогда, скажи? У меня даже времени не было пару слов вымолвить, как ты махнула крылом и сбежала.

— А нафиг мне было слушать твои "спасибо, детка, все было классно"?

— Ты уверена, что я это хотел сказать? Тоже домыслила за меня.

— Круто как! Сама придумала, сама обиделась? К этому ведешь?

— Лиза, я веду к тому, что твои претензии, как бы сказать, не всегда имеют почву.

— Допустим. Или не допустим. Что дальше? — Крупица правды в его словах была. Но мне она не нравилась. И её, все равно, недостаточно, чтобы понять и простить.

— Не знаю, что дальше… Мы же считаем случаи, когда я что-то плохое сделал… Говори. Я весь во внимании. Может быть, я действительно, козлина последний, но ничего об этом не знаю? Убеди меня в этом…

— Кир, к чему

этот разговор? Финальная стадия твоей затеи? Чтобы подсчитать нанесенный урон? А потом уже определить, достаточно уже морального ущерба, или нужно еще продолжить? Я тебе исповедаться сейчас должна? — Разговор давно уже перестал быть спокойным. И, если Янкевич старался придерживать ровного тона (дипломат, чтоб его…), то меня уже начало заносить. Без всяких поворотов.

— Нет. К тому, что я хочу понять, почему ты поверила идиотке, которую видишь в первый раз, а мне не дала сказать ни слова?! — Теперь уже и он занервничал.

— Потому, что у нее нет поводов меня обманывать!

— Да что ты?! А с чего бы, интересно, ей не наврать? Просто так, из вредности, от злости, от зависти, наконец?!

— Откуда она знает про то, что мы тогда переспали? Это же — не вранье? — Ох, Лиза… Тебе бы сейчас заткнуться, и все свои обидки не вываливать, ведь переиначит все… Сидеть, молчать, игнорировать. Ждать, когда устанет мести пургу и уйдет… Да только он из той породы, что никогда не устает, если гонится за целью. А еще — обида злая требует выплеснуться ядом и обжечь. Чтобы самой, захлебываясь, не сгореть заживо.

— Да мне тогда смысла не было скрывать, если честно… Тем более… — Он запнулся. Моргнул пару раз, будто обкатывая какую-то мысль. — Мы тогда реально вели себя по-свински: и я, и Андрюха, и Ирка…

— Не поняла? Что значит "мы"?

— Приехали, такие столичные короли, в провинцию, и стебались над тем, как много ко мне на встречи приходит женщин. Будто их специально отправляют, в надежде, что под их обаянием со мной будет легче договариваться.

Снова пауза. Гадкая такая.

— И?

— Ставки делали на то, какой процент согласится на нескромные предложения. Андерс утверждал, что ни одна. Ирка орала, что все будут согласны.

— Уйди, Кир. Ты меня только что окончательно в грязи извалял. Легко и изящно.

— Ты была единственной, с кем я довел идею до конца. — Выпалил, уже перехватывая по дороге к двери: если не свалит, сама убежать хотела, хоть к тому же Олежке, только бы не видел, как разревусь. — Да подожди ты, Лиз!!! Господи… Да, я скотина! Хорошо! Но я тебя в первый раз видел тогда. Никаких угрызений совести не было, да!

— А остальными, что? Брезговал? А я под высокие стандарты подошла? — Пробовала вырваться, но слишком крепко держал…

— Остальных — не хотел, просто дурака валял. А тебя — да.

— Грех было не воспользоваться?

— Так же, как и ты попользовалась мной! Нет? Скажи еще, что тебя чувством неземным накрыло?!

Мой нецензурный лексикон закончился. Как и аргументы.

Руки сами собой опустились. Глаза пару раз хлопнули. Тоже сами собой.

— Так, получается, я сама во всем виновата? А ты — просто агнец жертвенный? Пух белоснежный осталось причесать?