Мышеловка для кота
Шрифт:
— Думал присмотреть за тобой, чтобы жар снова не начался, и вот, видишь…
— А почему на прикроватном коврике? Что за новая мода?
— Нужно было к тебе улечься?
— Кхм… Нет. Мог бы уйти в машину. Или домой уехать…
— Я же объяснил. Вспомни.
— Ну. Только это, все равно, ничего не меняет.
— Да я и не надеялся, особенно…
— Ты выспался? Удобно было?
— Нет. Под самое утро закемарил. Уже солнце стояло…
— Тогда ложись.
— В смысле? — Он даже перестал зевать. Так и застыл с приоткрытым ртом.
— В прямом. Не хватало
— А ты не хочешь, чтобы я убился?
— Кир, как бы я ни относилась к тебе, но еще не научилась так ненавидеть, чтобы желать кому-то смерти. Даже легких ушибов не очень желаю.
— Я знаю, Лиз, что ты хорошая. Просто хорохоришься и пугаешь…
— А вот сейчас ты договоришься и пешком пойдешь. Или вызовешь кого-нибудь, чтобы он тебя отвез.
Он поднял руки в примиряющем жесте.
— Все. Молчу. Беру свои слова обратно.
— То-то же… — Молча сдвинулась к стене. Вот чем мне нравятся номера в хороших гостиницах, отелях и турбазах: даже одноместная кровать такой ширины, что можно вчетвером поместиться.
— Как себя чувствуешь? Лучше стало?
— Кир, у тебя две минуты, чтобы улечься. Иначе, передумаю…
— Хорошо. — Недолго раздумывая, скинул обувь и вытянулся поверх одеяла. С хрустом потянулся, с видимым удовольствием поерзал, устраиваясь поудобнее… — Спасибо, Лиз. Ты потрясающая!
Никак не комментируя, отвернулась к стене, зарылась поглубже в одеяло и снова провалилась в сон. Видимо, чувство исполненного долга подействовало усыпляюще. Убаюкало совесть, так сказать…
Очнулась, почему-то, от того, что стало нечем дышать. Конечно… Нос и щека были плотно прижаты к мужскому плечу, мерно постукивало его сердце, а нога моя… очень странно… была закинута на его бедро. Дурацкая привычка организма прижиматься к чему-нибудь теплому! Даже на жаре… Знала ведь, что затея — нехорошая, и мое человеколюбие до добра никогда не доведет…
Попробовала аккуратно отползти, не тревожа… Совсем не хотелось быть застигнутой в такой двусмысленной позе…
Ага. Конечно же. Какая еще идея с треском не проваливалась, когда в ней хоть одним боком участвовал Кирилл? Не помню…
— Ммм… — Сильные руки не отпустили, а плотнее прижали. — Лиза… Соскучился по тебе… — Мурлыча, не открывая глаз, прижался крепче, спустился пониже, пряча лицо где-то на моей шее, затих… И что теперь делать?
— Кир, отпусти. — Не двигаясь. Потому, что каждая попытка вывернуться заканчивалась еще более плотными объятьями…
— Умгу… Сейчас… Минутку еще… И отпущу, обязательно…
— Кирилл. Мать твою! Проснись! Больно же! — Одна из конечностей потревожила саднящую кожу. Терпение лопнуло, человеколюбие испарилось.
— А я не сплю. — Пара движений, и я сижу на нем верхом. Крепко ухваченная за пятую точку. Обе ладони забрались под резинку шортов и замерли там… — Прости, малыш, забыл про твою спину… — Голос хрипловатый, но уже бодрый. И все те же мурлыкающие нотки…
Приподнялся, на подушке. Несомненно,
— Я — не малыш. У меня имя есть! — Вообще неадекватная реакция, между прочим. Какая разница, как меня назвал человек, с которым больше не планировала общаться? Однако же…
— Я помню… Будешь тогда Лизенышем… И Лиза, и малыш… Мне нравится…
— Да кто тебе разрешил мое имя коверкать?!! — От волны моей ярости должны были задрожать окна и стены. А эта довольная рожа лишь улыбалась, не открывая глаз…
— А ты мне, все равно, ничего не разрешаешь… А я скучал… Нервничал… Не спал целые сутки… Тебя искал… — Жалобные фразы перемежались поцелуями. Куда попало. И совершенно не жалкими. Так не долго и отметин наставить… — Еще минутка, и отпущу. Честное слово, Лиз…
— Кир, не трогай меня за руки. Они тоже болят!
— Хорошо. А так? — Взялся за ладони, которыми упиралась в его грудь, дернул их… Оказалась распластанной на нем, с разведенными по сторонам руками. Шикарно просто.
— Никак. Ты борзеть начинаешь.
— Умгу. Никак не оторваться… Полежи так еще чуть-чуть, а потом встанем. Пожалуйста. — И закрыл глаза. Руки мои отпустил, но тут же в плену оказались задница и затылок. Не дернешься. Ни разу.
Стоило шевельнуться, как меня переложили на бок, аккуратно поддерживая рукой — и не касаясь поврежденных мест, и фиксируя, в то же время. А потом он начал меня целовать. Медленно. Со вкусом. Сначала облизнулся, будто предвкушая лакомство, а потом очень долго тянулся к губам. Было время отпрянуть, но… "малолетка, дура-дурой", как еще это назвать? Потому как не отпрянула. И ждала, и позволила томительно ласкать себя, и даже раскрыла губы навстречу. И не отвечала, вроде бы, но оно и не требовалось: без того было сладко… Такой нежный Кир — такая редкость… Разрешила себе отхватить еще кусочек удовольствия, пусть потом, через несколько минут и придется пожалеть…
Неизвестно, до чего докатилась бы, и что потом было бы с самолюбием и гордостью… Спасла физиология: банально заурчал желудок. Только непонятно, у кого: у меня или у Кирилла. Но расхохотались оба. Он откатился на спину, а я подпрыгнула, как ужаленная, с кровати. К черту. Нужно держаться от него подальше…
— Больше так не делай! — Очень, ну, очень умная фраза… Только не нашла ничего умнее…
— Как? — Хитрая кошачья морда после украденной сметаны более невинно выглядит. А эта еще и светится просто. Наглый гад.
— Дураком не прикидывайся! Поспал, отдохнул, оказал первую помощь — теперь свободен. Судя по поведению, ты уже бодр и весел. Все, аривидерчи, бамбино! Вали! — Стягивала волосы в хвост, выдавая эту тираду. Искала расческу, потом — резинку, потом в зеркало смотрелась… Куча необязательных действий, лишь бы он в поле зрения не попадал…
— А как же позавтракать? Или уже — пообедать?
— Это уже без меня, как-нибудь… Кир, уйди, серьезно прошу. Мне нужно переодеться.
— А разве я мешаю? — Даже не попробовал подняться с постели. Так и валялся, закинув руки за голову…