Мысль, вооруженная рифмами

Холшевников Владислав Евгеньевич

Эпический народный стих в совершенстве постиг Пушкин. Его «Песни западных славян» и «Сказка о рыбаке и рыбке» написаны 3-ударным тактовиком с женскими белыми окончаниями и преобладанием 2-сложных анакруз. Здесь помещен такой стих (II, 39 ) и более свободный, с преобладанием дактилических окончаний (II, 44 ). Лермонтов написал подобным стихом «Песню про … купца Калашникова». Раёшным стихом (подобным VI, 2 ) Пушкин написал «Сказку о попе и о работнике его Балде». Эти виды стиха, оставаясь лучшей стилизацией, не стали стихом литературным.

Рифма. Рифма этого периода — точная. Наиболее интересное явление этого времени — постепенное сближение произношения стихов с разговорным. Исчезает оканье — и заударные о и а свободно рифмуются. Конечное г чаще рифмуется с к, хотя, вероятно, по традиции, иногда и с х. Наиболее пестрая картина в рифмах е — ё. Поэты переходной поры рифмуют то так, то иначе: у Крылова то спёрло — горло (II, 1 ),

то нет — пойдет (II, 3 ); то же у Батюшкова, Жуковского, раннего Тютчева (напр., III, 3 ). У Пушкина уже преобладают рифмы на ё, но причастия на – енный всегда рифмуются только с е (надменный — побежденный — II, 32 ). Начиная с Лермонтова в рифме утверждается разговорное произношение.

Строфика. От строфики XVIII в. поэты рассматриваемого периода заимствовали только простые формы: строфическое 2-стишие (II, 17 , 67 ), равностопное 4-стишие (II, 40 , 65 , 92 ), 6-стишие абабвв (II, 20 ), 8-стишие из двух 4-стиший (II, 66 , 95 ). Развиваются разностопные строфы: 4-стишия асимметричные 6664 (II, 11 ), 4443 (II, 8 ), 5554 (III, 1 ); укороченный последний стих четко завершает строфу и эффектно противоречит симметричной рифмовке абаб; 4-стишия симметричные 6464 (II, 41 ), 4343 (II, 64 , 77 , 79 , 88 ), 5353 (II, 69 ), 4242 (II, 68 ), 5454 (II, 60 ), 4545 (II, 81 ) — во всех этих случаях перекрестное чередование стопностей совпадает с перекрестной рифмовкой. Развиваются симметричные, делящиеся пополам 6-стишия аабввб с симметричным чередованием стопностей: 3-й и 6-й стихи короче или длиннее (II, 48 , 55 , III, 77 ). Появляются октавы (II, 19 , 43 ). Наконец, создаются весьма сложные строфы, часто — для одного только произведения. Изобретательным новатором в этой области был В. А. Жуковский, особенно в балладах (II, 14 , 15 , 20 , 24 ), затем А. И. Полежаев (II, 70 , 72 ), в конце периода — К. П. Павлова (II, 104 , 105 ).

Начинает развиваться «кусковая» полиметрическая композиция в малых жанрах (II, 59 , 66 ). Совершенно необычны опыты А. И. Одоевского: чередование разных размеров в пределах одной строфы, одной фразы (II, 61 ). Это раннее предвестие того, что в XX в. станет делать В. В. Хлебников. Расцветает сонет (II, 54 ).

Намного богаче и разнообразнее становятся ритмико-интонационные формы. Стих XVIII в. был в основном говорным, за исключением жанра песни. У Жуковского, а вслед за ним Пушкина, Лермонтова и др., напевные формы стиха проникают в элегию, балладу, любовную лирику смешанных жанров (II, 11 , 1 7, 20 , 31 , 37 , 65 , 77 , 84 , 103 и др.). Не случайно многие их стихотворения положены на музыку. Если говорной стих XVIII в. был скован запрещением переноса как «порока», то, начиная с Жуковского, Гнедича, Пушкина, и в гекзаметре, и в стихе вольной рифмовки, и в строфическом фраза или укладывается в рамки стиха, периода, строфы, или свободно переносится из стиха в стих (II, 23 , 25 , 50 , 43 , 87 ), даже иногда из строфы в строфу (II, 11 , 14 , 41 ). Развиваются переходные, смешанные интонационно-ритмические формы.

Появляется еще одно средство выделения концовки стихотворения: строфический перебой, изменение порядка рифм в последней строфе (II, 40 ). Русский стих стал богат и гибок. Этот период называют золотым веком русской поэзии.

И. А. Крылов (1768 или 1769–1844)

1. Ворона и Лисица

Уж сколько раз твердили миру, Что лесть гнусна, вредна; но только всё не впрок, И в сердце льстец всегда отыщет уголок.

~ ~ ~

Вороне где-то бог послал кусочек сыру; На ель Ворона взгромоздясь, Позавтракать было совсем уж собралась, Да позадумалась, а сыр во рту держала. На ту беду Лиса близехонько бежала; Вдруг сырный дух Лису остановил: Лисица видит сыр — Лисицу сыр пленил. Плутовка к дереву на цыпочках подходит, Вертит хвостом, с Вороны глаз не сводит И говорит так сладко, чуть дыша: «Голубушка, как хороша! Ну что за шейка, что за глазки! Рассказывать — так, право, сказки! Какие перушки! какой носок! И, верно, ангельский быть должен голосок! Спой, светик, не стыдись! Что, ежели, сестрица, При красоте такой и петь ты мастерица, Ведь ты б у нас была царь-птица!» Вещуньина с похвал вскружилась голова, От радости в зобу дыханье спёрло, И на приветливы Лисицыны слова Ворона каркнула во все воронье горло, — Сыр выпал — с ним была плутовка такова. 1808

2. Петух и Жемчужное Зерно

Навозну кучу разрывая, Петух нашел Жемчужное Зерно И говорит: «Куда оно? Какая вещь пустая! Не глупо ль, что его высоко так ценят? А я бы, право, был гораздо боле рад Зерну ячменному: оно не столь хоть видно, Да сытно».

~ ~ ~

Невежи судят точно так: В чем толку не поймут, то все у них пустяк. 1809

3.

Лебедь, Щука и Рак

Когда в товарищах согласья нет, На лад их дело не пойдет, И выйдет из него не дело — только мука.

~ ~ ~

Однажды Лебедь, Рак да Щука Везти с поклажей воз взялись, И вместе трое все в него впряглись; Из кожи лезут вон, а возу всё нет ходу! Поклажа бы для них казалась и легка, Да Лебедь рвется в облака, Рак пятится назад, а Щука тянет в воду. Кто виноват из них, кто прав — судить не нам: Да только воз и ныне там. 1816

А. Ф. Мерзляков (1778–1830)

4. Чувства в разлуке

Что не девица во тереме своём Заплетает русы кудри серебром, — Месяц на небе, без ровни, сам-большой, Убирается своею красотой. Светлый месяц! весели, дружок, себя! Знать, кручинушке высоко до тебя! Ты один, мой друг, гуляешь в небесах, Ты на небе так, как я в чужих краях; А не знаешь муки тяжкой — быть одним, И не сетуешь с приятелем своим!.. Ах! Всмотрись в мои заплаканны глаза, Отгадай, что говорит моя слеза: Травка на поле лишь дожжичком цветет, А в разлуке сердце весточкой живет! Всё ли милая с тобой еще дружна, Пригорюнившись, сидит ли у окна, Обо мне ли разговор с тобой ведет И мои ли она песенки поет?.. Птичка пугана пугается всего! Горько мучиться для горя одного! Горько плакать и конца бедам не знать! Не с кем слез моих к любезной переслать! У тоски моей нет крыльев полететь, У души моей нет силы потерпеть, У любви моей нет воли умереть! Изнывай же на сторонушке чужой, Как в могиле завален один живой! Будь, любезная, здорова, весела; Знать, ко мне моя судьбинушка пришла! <1805>

К. Н. Батюшков (1787–1855)

5. Эпитафия

Не нужны надписи для камня моего, Пишите просто здесь: он был, и нет его! 1809

6. Надпись на гробе пастушки

Подруги милые! в беспечности игривой Под плясовой напев вы резвитесь в лугах. И я, как вы, жила в Аркадии счастливой, И я, на утре дней, в сих рощах и лугах Минутны радости вкусила: Любовь в мечтах златых мне счастие сулила: Но что ж досталось мне в сих радостных местах? — Могила! <1810>

7. Мои пенаты

_{Послание к Жуковскому и Вяземскому}

_{(Отрывок)}

Отечески пенаты, О пестуны мои! Вы златом не богаты, Но любите свои Норы и темны кельи, Где вас на новосельи Смиренно здесь и там Расставил по углам; Где странник я бездомный, Всегда в желаньях скромный, Сыскал себе приют. О боги! будьте тут Доступны, благосклонны! Не вина благовонны, Не тучный фимиам Поэт приносит вам, Но слезы умиленья, Но сердца тихий жар И сладки песнопенья, Богинь пермесских дар! О лары! уживитесь В обители моей, Поэту улыбнитесь — И будет счастлив в ней!.. В сей хижине убогой Стоит перед окном Стол ветхий и треногий С изорванным сукном. В углу, свидетель славы И суеты мирской, Висит полузаржавый Меч прадедов тупой; Здесь книги выписные, Там жесткая постель — Всё утвари простые, Всё рухлая скудель! Скудель!.. Но мне дороже, Чем бархатное ложе И вазы богачей!.. 1812