Мюрид революции

Мамакаев Магомед Амаевич

— А как вас зовут?

— Петимат.

— Петимат… А как звали вашего отца?

— Отца моего звали Арсби, его нет в живых, — промолвила она с грустью, а потом, слегка улыбаясь, опросила: — Мне кажется, что я видела вас во Владикавказе. Вы не были там в начале лета?

— Бывал, — ответил Решид. — Но не представляю, где вы могли меня видеть.

Петимат промолчала.

— Я тогда только что освободился из заключения и сразу уехал в Грозный, — проговорил Решид, почему-то чувствуя, что смело может сказать об этом.

— Я еще помню, как вы перед тюрьмой стащили

с фаэтона пристава, — обернулась она к Решиду и с живым интересом взглянула ему в глаза.

— А как же вы там оказались?

— У меня был арестован брат, студент, — пояснила Петимат, — вот я и ходила к тюрьме вместе с матерью, чтобы порасспросить, не встречал ли его кто…

— Ну и нашли?

— Нет, тогда не нашли. Но теперь он на свободе.

Так они дошли до угла переулка. Поравнявшись с дощатой старой калиткой, Петимат остановилась. Уже стемнело, в городе зажглись вечерние огни.

— Вот мы и дошли, спасибо вам, — сказала Петимат, улыбаясь Решиду.

За невысокой оградой Газиев увидел маленький садик, посреди которого возвышался дом, крытый черепицей. Стоял он недалеко от Четверговой площади, у самого берега Сунжи.

— Мне кажется, что я знаю этот дом, — сказал Решид. — Окажите, ваши дяди — Турловы?

— Да. Разве вы их знаете? — оживилась Петимат.

— Близко не знаю, но слышал о них. Тут, в соседнем доме, живет мой школьный товарищ, Хамид… А вы надолго сюда? — спросил он, передавая корзинку.

— Не знаю, — ответила она. — На днях сюда должна приехать мама. Во Владикавказе мы совсем одиноки. Возможно, что переберемся сюда…

— Вот это было бы замечательно! — вдруг воскликнул Решид и сразу умолк, смущенный, не зная, как оправдать свою неожиданную радость. — Петимат, — сказал он мягко после небольшой паузы, — простите меня, но не можем ли мы с вами видеться в будущем?

Девушка потупила глаза, но ответила:

— Почему же нет? — Потом подняла голову и улыбнулась: — Можно, конечно, если вам это будет интересно.

— Благодарю вас! А мы не могли бы еще погулять сегодня вечером?

— Нет. — Петимат серьезно покачала головой. — Сегодня я еще должна сделать одно очень срочное дело.

— А я не могу проводить вас туда? — Решиду очень не хотелось расставаться с ней.

— Нет, нет! Это невозможно…

Юноша смутился, неловко поклонился и помахал рукой девушке, тихо прикрывшей за собой калитку.

Улицы в этом районе города почти не освещались. Только в фонарях над номерами домов слабо горели керосиновые светильники. За рекой медленно всходила луна, блеск ее, пробиваясь сквозь огромные деревья, вырывал из тьмы ряд неказистых домов да исхоженную тропу, вьющуюся по берегу Сунжи.

Некоторое время Решид бесцельно плутал по кривым улочкам: он просто не мог, да и не хотел освободиться от чувства непонятной радости после случайной встречи с девушкой. Но вот он вспомнил, что ведь так и не встретил другого человека — Радченко, и сразу острое беспокойство охватило его. Он решил, не откладывая, наведаться к Лозанову, благо жил тот неподалеку.

Однако, приблизившись к дому, где последнее время обитал Конон, он испытал непонятное беспокойство. Даже

за недолгое время своей подпольной деятельности Решид привык верить интуиции, понимая, что она, как правило, просто фиксирует внимание на мелочах, не отмеченных рассудком. Поэтому, вместо того чтобы прямо подойти к дому, он незаметно юркнул во двор в начале переулка и притаился. Очень скоро он убедился, что предчувствие на этот раз не подвело: дом был явно окружен полицейскими, как видно поджидавшими хозяина.

Решид задумался. Нет. Конона им так просто не взять: опытный конспиратор, он никогда не подойдет к дому, не проверив все подступы к нему. Он ожидал этого визита полиции, еще дня два назад говорил об этом ему, Решиду, и даже на всякий случай сообщил новый адрес.

Газиев уже решил было столь же незаметно покинуть это опасное место, как вдруг заметил женскую фигуру, вошедшую в переулок. Он узнал Петимат. Девушка разглядывала номера домов и, возможно, направлялась именно к Лозанову. Не раздумывая, юноша стремительно направился к ней, молча взял под руку и, ни слова не говоря, вывел назад на набережную.

В первый момент Петимат просто ничего не поняла и подчинилась ему от неожиданности, потом узнала его, удивилась и наконец даже рассердилась. Очевидно, она решила, что он следил за ней. Она попыталась вырваться, но Решид молча и твердо продолжал вести ее вперед, подальше от злополучного переулка.

Только когда они были от него уже на достаточном расстоянии, он остановился.

— Что это значит? — спросила Петимат дрожащим от возмущения голосом.

— Вы шли к Лозанову? Поручение, да? — не отвечая, спросил он.

Девушка некоторое время молча, как бы раздумывая над чем-то, смотрела на него, потом кивнула.

— Так вот, туда нельзя! Там полиция… Я почему-то сразу подумал.

Петимат побледнела и прижала ладони к щекам.

— Что же делать?.. Я должна передать письмо. Мне брат поручил, сказал, что очень важное…

— Идемте! — Решид направился в сторону моста.

Девушка последовала за ним.

…В тот же вечер письмо было доставлено Лозанову. Писал его Радченко. Он извещал товарищей по организации, что в Петрограде готовится вооруженное восстание. Большевики свергнут Временное правительство и возьмут власть, чтобы передать ее Съезду Советов. Грозненская организация должна была быть готова к этому великому событию.

VI

Над гремящим Тереком таял молочно-белый утренний туман, когда Шерипов, возвращаясь из Абхазии по Военно-Грузинской дороге, подъезжал к Владикавказу.

Он был не слишком доволен своей поездкой. Да и само поручение, данное ему Союзом горцев теперь, после того как Асланбек встретился и познакомился с политическими деятелями Абхазии, представлялось нелепым. В Абхазии творилась то же самое, что и во Владикавказе, и в Грозном, словом — во всей бурлящей огромной стране. Но город Сухуми Асланбек вспоминал с удовольствием.