На афганской границе

Март Артём

— Очередь там.

— Ну ничего, я подожду!

— Ты сам-то пьешь?

— Да… да не очень, — растерянно пролепетал он.

Я нахмурился. Признаюсь, был этот Мамаев похожим на Сашку. В детстве, лет до десяти, Сашка тоже был робким и закрытым. Как бы это сейчас сказали «Маминым». Часто мне приходилось защищать младшего брата и в детском саду, и в начальной школе.

Это я все детство был с шилом в одном месте, дворовый, что называется пацан. К папке на гараж часто ездил, а Сашка вот не хотел.

Стеснялся.

Благо потом брат поменялся. Стал больше времени со мной проводить, посмелел, драться научился. Уж тогда мы с ним стали друг за друга по-настоящему стоять, если надо.

А Мамаев, несмотря на вполне совершеннолетний возраст, вел себя на манер того самого маленького Сашки. Робость и неуверенность в своих силах так и плясали в испуганных глазах Федора.

Во мне что-то щелкнуло. Решил я, что один, в суровой действительности армии, да тем более на Афганской границе, может этот растяпистый парень и пропасть. Да нет, точно пропадет, если позволяет всем на себе ездить.

— Тебя заставили сходить за синькой. Так?

Сашка смущенно опустил взгляд.

— Ну… Ну а че? Мне несложно.

— Так. Дай-ка мне деньги сюда.

Глава 6

— Зачем? — Испугался Мамаев.

— Дай-дай. Не отберу.

Мамаев медленно протянул мне трехрублевки.

— А теперь пошли к твоим новым дружкам.

— А пузырь где? — С наездом спросил кругломордый, когда мы с Мамаевым вернулись к их купешке.

— Чего такое, Сеня? — Подался к нему худощавый беспризорник.

Оба зло уставились на нас.

— Хотите водку жрать, жрите, — сказал я и кинул деньги на лежанку кругломордого, названного Сеней. — Нечего к другим цепляться.

Перепуганный Мамаев мялся у меня за спиной.

— А вон, видишь че, шкет? — Мрачно заговорил кругломордый, — товарищескую помощь нам отказываются оказывать. Нету в них духа коллективизма.

Он медленно встал, под мерзковатые смешки дружков.

— Значит, смотри. Давай я тебе кое-что объясню, умник ты наш…

С этими словами кругломордый взялся за пуговку, на воротнике моего свитера, стал ее шевелить.

— Короче…

Сеня не успел договорить. Я схватил ему руку, резко дернул, заломил, завел за спину.

— Ай, мля! — Крикнул он, когда я сильнее выкрутил ему запястье.

Друзья кругломордоко повскакивали со своих мест. Все вокруг, кто нас видел, напряглись: зашевелились или встали с лежанок. Испуганный Мамаев отступил на шаг.

— Пусти! Больно! — Орал кругломордый Сеня.

— Что, — начал я, — еще ни дня не отслужили, а уже под дедов косите?

— Пусти! — не унимался он.

Впечатлённые моей быстротой, его дружки не спешили вмешиваться.

— Значит, слушать меня сюда, — я заговорил командным тоном, —

если еще хоть раз увижу, что вы кого-то под себя прогибать собираетесь, рожи разукрашу так, что мама родная не узнает, усекли?

Кореша кругломордого молчали. Сам он только постанывал и просил отпустить.

— Усекли, я спрашиваю?

— Усекли, усекли… — протянул кругломордый.

— Ну и отлично.

— Руку пусти…

Я толкнул Семена и тот бухнулся на свое место, чуть не задев великовозрастного беспризорника по прозвищу шкет. Все трое уставились на меня волками.

— Вещи твое где? — Обратился я к Мамаеву.

— Вон там, на верхней полке…

— Забирай. У нас место есть. С нами поедешь.

Мамаев поколебался полсекунды, потом полез наверх, забрал свои сумки.

— Спасибо… Снова ты меня выручаешь, — проговорил он тихо, когда мы отправились к своей купешке, — если уж по-честному, то как-то мне с этими троими неуютно было.

— Не научишься за себя постоять, так и будут на тебе все ездить, понял? — Спросил я.

— П-понял. Ну я ж человек мирный… Я…

— Ты в армии теперь, — обернулся я. — Так что придется научиться.

— Я постараюсь, — помямлил он, помолчав пару мгновений. — Но все равно тебе благодарен, что ты за меня заступился.

— Я хочу спокойно доехать хотя бы до пересадки, — уклончиво ответил я. — А эти трое черт знает что себе возомнили. А я очень не люблю людей, которые черт знает что о себе мнят.

— До пересадки? А что будет на пересадке? — Спросил Мамаев.

— Вот, тут падай, — я указал ему на свободное верхнее место, — спокойно пока мест поедешь.

— Саня, ты там чего? — Спросил Вася Уткин, когда пропустил меня к окошку. — Что там у вас за буча была?

— Да там, пацаны одни, — вместо меня стал отвечать будто бы посмелевший Мамаев, — стали нас с Сашкой заставлять, купить им водки. Самим лень идти, сидят да курят. Ну а Сашка и не согласился.

— Я было хотел помочь, — ответил Уткин, — да увидел, что у тебя, Сашка, там все намази, ну и лезть не стал.

— Правильно сделал, — ответил я, глядя, как за окном пробегает осенний желтый и полуголый лес.

Дальше ехали нормально, без «внештатных» ситуаций. Болтали, поиграли в дурака. Смуглокожий Дима, ближе к обеду, сбегал за водкой, на которую мы втроем сбросились. Ребята выпили, а я поддержал. Много пить я не собирался, так чуть-чуть. Чтобы не отбиваться от коллектива.

— Сержант сказал, к шести часам доедим до Волгограда, — начал Дима, занюхав рукавом очередные пятьдесят грамм. — Там будет пересадка.

— Никто не слышал, куда едем? — Спросил Уткин.

— Пацаны поговаривают, на Афганскую границу, — пожал плечами Димка. — Да только черт их знает, правда это, или брешут.