На афганской границе
Шрифт:
И пусть включать Алейников его не спешил, ефрейтор довольно проворно двигался в темноте. Я тоже не отставал. Все же, и раньше, в прошлой жизни, мне приходилось работать в такой темени.
А вот Вася то и дело спотыкался за моей спиной.
— Тихо-тихо, салага, — сказал замыкающий нашу цепочку Глушко, — под ноги смотри, ни то лоб расшибешь.
— Ага… Если бы я еще че видел, — жаловался ему Вася.
В общем и целом, ситуация была такова: в наряд нас с Васей послали без оружия. Вручили только тяпку да
Главной задачей на участке, кроме, по сути дозора, была необходимость поправить КСП. И старлей поручил это дело нам с Васей. Ну а старшина чуть ли не торжественно вручил мне и Ваську лопату с тяпкой, чтоб побороть творившиеся на КСП безобразие.
— Эта сука каждые две недели туда-сюда, туда-сюда, — причитал по пути ефрейтор. — Задолбал этот медведь. То в Афган, то обратно. И каждый раз нити рвет. Мы их еще утром скрутили, но КСП поправить не успели.
— Что? — Я хмыкнул, — медведь так наследил?
— Ни то слово, мля, — выругался Стасик, — хрен пойми, какая блоха его укусила. Перерыл всю полосу в этот раз. Че он, кротов выковыривал? Или че? Ямы там — о-го-го.
— Эта часть участка особенно неприятная, — сказал вдруг Миша Глушко, поправляя подсумок с магазинами. — Линий связи тут нет, и скалы заслоняют все так, что даже ракету с заставы не увидать. Сюда без раций не суются.
С этими словами он похлопал по подсумку, в котором нес радиостанцию Р-392.
— Старики говорили, раньше еще куда ни шло, — подхватил ефрейтор Стасик слова Глушко, — так ходили. Без всяких раций. А теперь война. Теперь дело другое. Ну! Зато тут у нас другие радости жизни имеются.
— Какие же? — Ухмыльнулся я.
— А вон! — Стас указал через реку.
Я напряг зрение. Различил почти в полной темноте робкие очертания каких-то строений.
— Пост пограничный. Зеленые там сидят.
— Какие? — Удивился Уткин, стараясь проглядеть темень.
— Зеленые. Афганские правительственные войска, — пояснил я.
— Ну, — кивнул Стасик. — Ну че, Миша, жахнем? А-то чего они там дрыхнут?
— А чего б не жахнуть? — рассмеялся Глушко. — Гляди, мужики. Ща будет цирк.
Стас достал ракетницу, направил вверх и выстрелил. Сигнальная ракета с шипением взвилась над Пянджем и озарила реку красным светом.
Почти сразу на посту афганцев затарахтел генератор, зажегся свет. Вокруг заплясали три или четыре мелкие фигурки людей. Они бегали на том берегу, что-то кричали. Видимо, ругались.
— Доброй ночи! — Крикнул Стасик афганцам и засмеялся.
Смех этот подхватил и Миха Глушко.
— Во-во! Работайте! Нечего на службе дрыхнуть!
Я ухмыльнулся. Вася водил от Глушко к Ефрейтору непонимающим взглядом.
На такой веселой ноте мы и пошли дальше. Поднялись на невысокий перевал, преодолели его и достигли системы. Ее Г-образные
— Тут недалеко, — сказал Ефрейтор. — Километра полтора осталось. Сука эта косолапая так там все перекуевдила, что мимо не пройдем.
И действительно, не прошли. Пока мы с Васей поправляли КСП, ефрейтор с Глушко курили. Прислушивались, всматривались в темноту.
После, мы дошли до границы участка, Глушко доложил на заставу, что все чисто, а потом наряд отправился обратно. Когда мы спустились к реке и снова оказались отрезанными скалами, Вася вдруг спросил:
— Мужики, а че там было-то с этим псом?
— Каким псом? — Хрипловатым, погрубевшим голосом спросил ефрейтор.
— Ну, этим. Бу…
— Булатом, — сказал я.
Ефрейтор вздохнул. Глушко, топая замыкающим, стал тихим, как могила.
— Неудачный захват нарушителя границы, — хмуро сказал Стас. — Вернее, захват прошел штатно. Но неудачно.
— Почему? — Заинтересовался Вася.
— В то время Булат был псом Илюхи Минина, нашего инструктора службы собак. Ночью сработка. Застава в ружье, все как надо. Всех подняли. Погнали перекрывать границу. Илюха, Серега Ростин, Алим Кенджиев, под началом Черепанова — тревожная группа. Серега, кстати, вчера домой уехал. Дембель у него. Так вот. Булат их быстро вывел на нарушителя. Да тот оказался вооруженный.
— Стал отстреливаться, — констатировал я.
— Ну, — вздохнул ефрейтор. — Эти суки первым делом обычно в собак стреляют. А наш выделился, падла. Выстрелил по Илюхе. И попал. В сердце. Насмерть сразу.
Глушко тяжело вздохнул где-то позади.
— Нарушителя взяли, но как кинулись к Илье, а он уже мертвый. Булат рядом лег, скулит. Когда приехал Шеф, попытались забрать Илюшу домой. Булат не дал. Рычал, к Илюше никого не подпускал.
— Черепанов его тогда пристрелить хотел, — отозвался сзади Глушко, — но шеф и тут не дал. Кое-как пса заарканили, нацепили намордник, да увезли на заставу.
— Илья ж его щенком взял, — грустно начал Стасик. — Вырастил из него собаку что надо. А как погиб, у Булата словно бы крышу снесло. Шарики за ролики заехали.
— Никого не подпускает к себе, — заговорил я, уставившись себе под ноги. — Огрызается, будто бы все ему теперь враги.
Вдруг Стасик Алейников замер. Обернулся ко мне. В темноте блеснули его удивленные глаза.
— Так и есть, — буркнул он.
«Прям как я первое время, после смерти Сашки» — всплыло вдруг у меня в голове.
— Шефу предлагали Булата списать, — продолжал Стас, — прислали Пальму, эту сучку кусачую. А Шеф пока не хочет, упирается. Думает, что Булата можно еще в строй вернуть. Хотя бы как караульно-сторожевую собаку.