На арене со львами
Шрифт:
Они остолбенели, глядя на меня так, будто весь мир перевернулся: Хант в гриме, у Кэти губы дрожат, в глазах слезы, и хороша она несказанно, так что мне впору упасть перед ней на колени да молить о прощении.
— Вы правы, Мэтт,— сказал наконец Хант.— Извините меня. Я очень перед вами виноват. Но надо признать, что и Кэти тоже права. Нам не победить.
— Ах, Хант…
Только эти два слова и произнесла Кэти, но сколько в них было глубокого смысла — ведь эти двое так надеялись, что сил у них хватит, и вот теперь все кончилось, осталась одна боль — я вам этого и объяснить не могу.
— Где средство добиться победы? Я его не знаю.— Хант глядел на меня, а сам обнял Кэти своей огромной ручищей.— Ваша правда, Мэтт, вы
Она поцеловала его в щеку, ласково, но как-то небрежно, подтолкнула его ко мне, а меня взяла под руку: так мы и стояли втроем посреди комнаты.
— Хант, ты прости меня за обидные слова о твоем отце. Мэтт прав, я вымоталась, но все равно… все равно, я не верю, что мы проиграли, я ляпнула это просто так, со зла. Мы победим, слышите, победим обязательно, мы прошли вместе такой трудный путь и дойдем до конца. Что-то обязательно случится, вот увидите, судьба нам поможет, мы заставим ее нам помочь!
И хотите, я признаюсь вам откровенно? Я вдруг на мгновение поверил, что так оно и будет. Поверил, что мы каким-то чудом своего добьемся, а потом до меня дошло: ведь я сейчас в первый раз за всю предвыборную кампанию всерьез подумал, что Хант, пожалуй, и впрямь может стать президентом. Я поглядел поверх ее головы на Ханта: лицо у него было такое, будто он витал где-то далеко, а глаза… глаза стали совсем пьяные, и я вдруг понял, что он думает о том же, о чем и я. Он снова надеялся победить, даже сейчас он все еще надеялся победить!
— Да,— сказал О’Коннор,— эта женщина могла внушить мужчине что угодно.
— Мало кто из пашей публики понимает, в каком напряжении живут люди вроде Ханта и Кэти,— сказал Данн.
Френч кивнул.
— Когда политические деятели проигрывают, они проигрывают открыто, верно я говорю? На виду у всех.
Ох нет, далеко не всегда, подумал Морган, и далеко не со всеми так бывает, вот и у Андерсона тоже вышло по-другому. Когда Хант потерпел поражение на виду у всех, он потерял еще только половину того, что имел. Ведь Кэти тогда еще была с ним, рассказ Мэтта это только подтверждает. Но к тому времени, когда съезд кончился, Хант ее потерял, как он, Морган, потерял Энн.
— Что ж,— сказал Данн,— Хант свое обещание выполнил — задал им всем жару и не позволил себя облапошить. В том году впервые заседание, на котором выдвигались кандидатуры, назначили на вечер, когда все американцы уже пришли с работы и сидят у телевизоров, и это привело к ужаснейшей катастрофе. Председатель объявил заседание открытым, какой-то древний старец из захудалых губернаторов произнес торжественную речь, в которой перечислил все заслуги и достижения партии, начиная с войны тысяча восемьсот двенадцатого года,— как заметил один журналист, не пропустив ни единого дня. Но настоящий шум поднялся, когда начались выступления представителей штатов, потому что на выступающих в упор глядели красные глаза телекамер.
У первого оратора, которому предоставили слово, голос был скрипучий как немазаное колесо. «Господин председатель! — с подвыванием начал он,— наш прекрасный штат Ал-ла-БАММ-аа…» И я сразу понял, что сидеть нам здесь до утра. Он долго живописал полноводные реки и прозрачные озера своего «чю-юдесного штаата», разглагольствовал о его неограниченных возможностях, о славных традициях, об оплате тяжкого труда землекопов и золотарей, а потом, в завершение своей речи, провозгласил: «Наш прекрасный штат Ал-ла-БАММ-аа уступает право выдвинуть кандидата такому-то штату».
Бингему хотелось быть не просто кандидатом от Юга. В Аризоне, где его поддерживали удалившиеся на покой биржевые маклеры и потомки знаменитых первопроходцев,
Кандидатуру Бингема поддержал губернатор — само воплощение любезности и изысканных манер; однако все сошло более или менее благополучно — он закруглился на тринадцатой минуте. Куда хуже обстояло дело с пятиминутными речами в поддержку кандидата, каковые должны были последовать непосредственно за овациями и демонстрацией, которая следовала за выдвижением кандидатуры. Потом началась овация, и южане забросали зал шариками для пинг-понга с изображением Джо Бингема; стреляли они этими самыми шариками из игрушечных пушек того типа, какие были во времена Гражданской войны на вооружении у конфедератов. На выступления в поддержку было отведено по регламенту пять минут, но пять таких выступлений продолжались битый час, потому что после каждого из них возникала краткая овация и мини-парад. Наконец с Джо Бингемом было покончено, его по всей форме внесли в соответствующий список, однако очередь дошла пока всего лишь до Арканзаса, а предстояло выдвинуть еще четырех крупных кандидатов и около десятка других, помельче.
Мой кандидат выступил сразу после Бингема. Что ж, я учел его ошибки и отменил два пятиминутных выступления в поддержку и сократил овации и демонстрации ровно вполовину.
Все пропустили мимо ушей эту мою подсказку. Кандидатуру Старка выставлял его собственный штат: Коннектикут уступил ему это право, а речи и овации длились битых полтора часа. Потом наступил черед Эйкена, и уж таких оваций мы в жизни не слышали, потому что его люди переполнили все галереи и делали вид, будто выражают общественное мнение. Вице-президент особого впечатления не произвел; он до конца сохранил верность партии, но, думается мне, к тому времени это уже мало кого трогало. Потом собравшимся показали еще нескольких народных избранников, и вот наконец был громогласно назван штат Андерсона. Уверяю вас, я сам едва не решился поддержать Ханта, когда увидел, что он последовал моему примеру и урезал целых три выступления.
— Это был мой замысел,— сказал О’Коннор.— Сидим мы в номере у Андерсона, глядим по телевизору, как Бингем ломает комедию, и готовимся глядеть долго, ораторы соловьями разливаются один за другим, и тут я заявляю: нет, ребята, нельзя так затягивать, зрители уже совсем сникли. А Хант ответил, что теперь уж ничего не изменишь, в списке его делегатов представители всех до единого округов штата, всех национальностей и цветов кожи, всех вероисповеданий, да к тому же положенное число этих представителей — женщины, такого ажура ни у одного демократического лидера сроду не было. И если он теперь, в последнюю минуту лишит кого-то из делегатов слова, некоторые просто взбесятся. Но вот наконец выступает последний кретин и — черт возьми! — начинает опять зачитывать ту самую цитату из Джефферсона, что, мол, древо свободы надо иногда поливать кровью,— а ее только что зачитывал один из ораторов, и тут Хант вскакивает, как ужаленный, н кричит: «Проклятье, этого мне уже не вынести! Мы выпустим только чернокожего конгрессмена и старого вояку в котелке. Всех остальных — долой! Если мы сократим выступления, то соберем не меньше миллиона голосов, увидите!»