На берегах Дуная
Шрифт:
— Огонь! Только ниже, бить прямо по черным фигурам, — вполголоса приказал он автоматчикам.
Под перекрестным огнем темные фигуры вскакивали и тут же валились в снег. С противоположной стороны стрельба прекратилась.
— Наши! Товарищ гвардии капитан, наши! — взахлеб кричал кто-то звонко и оглушительно.
— За мной! — вскочив, рванулся Чижов и, не чувствуя ни боли в животе, ни тяжести собственного тела, стремительно побежал по зыбкому снегу.
— Ура! Наши! Соединились! — ураганом неслось навстречу, и неудержимая
Он наскочил на какого-то низкорослого солдата, обхватил его плечи и, целуя, прижался к мокрой колючей щеке.
— Голубчики! Удержались! Молодцы! — задыхаясь, говорил он, не отпуская солдата.
— Товарищ гвардии полковник, вы, — подбежал к нему кто-то высокий, расставил руки, хотел было обнять комдива, но тут же опустил руки и четким, негромким голосом доложил: — Товарищ гвардии полковник, вторая стрелковая рота удерживает свою позицию. Командир роты гвардии капитан Бахарев.
— Здравствуйте, Бахарев, — сжал полковник руку капитана, — сколько противника?
— Мимо роты и через роту в тыл прошло семьдесят девять танков и тридцать восемь бронетранспортеров. Роту окружили до двух батальонов пехоты. У меня осталось два офицера, пять сержантов и шестьдесят девять солдат. Два сержанта и семнадцать солдат присоединились из третьего батальона.
— Что вы решили делать?
— Пробиваться в горы к своим.
— Хорошо. Командуйте.
Капитан отдавал короткие распоряжения. Для прикрытия отхода он оставил всего-навсего одного сержанта и трех автоматчиков, приказав им, как только рота бросится в атаку, немедленно присоединиться к ней.
— Почему вы решили прорвать окружение именно в этом месте и кричать «ура»? — спросил полковник.
Бахарев обернулся и почти на ухо прошептал:
— Тут главные силы противника. Я подавлю их огнем, рванусь, и фланги мне не страшны. Там у них жидковато. А на «ура» наши со всех сторон потянутся. Тут немало по окопам отбившихся групп и одиночек. Да и немцу страшнее. Главное — напугать!
Бахарев щелкнул ракетницей, и через мгновение ослепляющий свет залил взгорок. Взметнулась вторая ракета, и рота, как один человек, в едином порыве рванулась, заглушая шум стрельбы неудержимым «ура».
Полковник бежал рядом с Бахаревым, стреляя на ходу из автомата. Он перескакивал через воронки, заменил опустошенный диск и что есть силы кричал «ура». Сгустившийся мрак со всех сторон рассекали трассирующие пули. Топот десятков ног, автоматные очереди, крики — все слилось в гул торжествующей силы и отваги.
— Ложись, — передал по цепи Бахарев.
— Спасибо! Не думала в живых остаться, — услышал Чижов тоненький голосок. — В развалинах лежала. Немцы кругом, танки чуть не раздавили, и никого наших.
— Я боялся за вас. И не думал увидеть, — отвечал Бахарев.
— Связные, передать командирам: доложить о наличии людей, — властно приказал Бахарев и вновь заговорил тихим голосом: — Вы,
«Снайпер Настя Прохорова», — догадался полковник и подумал: «Стоит ей говорить об Аксенове или не стоит? Пожалуй, не стоит».
За время атаки рота не потеряла ни одного человека. С разных сторон, как бабочки на огонь, к ней тянулись группы и одиночки, отбившиеся от своих подразделений. Через час, пробираясь в горы, рота уже насчитывала более трехсот человек.
«Собрать, во что бы то ни стало к утру собрать всех, — думал Чижов, — собрать и ударить по немецким тылам».
Бахарев держался в отдалении от Чижова. Он часто останавливался, настороженно осматривался по сторонам и о чем-то напряженно думал. Несколько раз пытался заговорить с Чижовым, но какая-то тревожная мысль останавливала его.
— Вы что, волнуетесь, товарищ капитан? — подозвал его Чижов.
— Люди, товарищ гвардии полковник, — с трудом проговорил Бахарев, — люди у меня не все. Больше тридцати человек не хватает.
Он опустил голову, боясь встретиться с глазами полковника, постоял немного молча, подумал и робко попросил:
— Разрешите, я туда, где мой левый фланг был, проберусь. Слышите, какая стрельба там? Это мои, из третьего взвода.
Чижов задумался. Подступал рассвет. Скоро будет совсем светло, а тогда не успевшие скрыться в горах люди будут уничтожены.
Полковнику не хотелось отпускать Бахарева, но он понимал состояние капитана. Такие люди, как Бахарев, никогда не забывают, что по их вине погиб кто-то из их подчиненных. Он будет переживать и всегда чувствовать себя неполноценным командиром.
— Хорошо. Идите, — стараясь говорить твердо, разрешил Чижов, — собирайте всех — и немедленно в горы. Пробивайтесь к горе Агостиан. Там собирается вся дивизия.
— Слушаюсь, — вытянулся Бахарев, преданно глядя на Чижова.
Полковник крепко, по-дружески, стиснул его руку и тихо проговорил:
— Только осторожнее. Не рискуйте понапрасну. Главное — спасти людей.
— Слушаюсь, — ответил Бахарев, подозвал сержанта Косенко, и они вдвоем скрылись в зыбком тумане.
Там, куда ушел Бахарев, все сильнее и ожесточеннее вскипал бой.
Машина, вихляя из стороны в сторону, с трудом пробиралась через сугробы. Легкий морозец пощипывал лицо. Придорожные деревья замерли в искристом снеговом уборе.
Генерал Шелестов изредка посматривал на карту. Дороги, фронтовые дороги беспокоили сейчас члена Военного совета. Лучшую шоссейную магистраль от района главного удара противника к Дунаю использовать было нельзя. Она упиралась в окруженную в Будапеште группировку противника, и приходилось ездить в объезд по плохим, заснеженным дорогам. Дорожных частей в армии слишком мало, а каждый сапер был дорог для фронта. Поднасыплет еще снегу, и дороги будут закупорены, расчищать некому.