На берегу Тенистого Ручья [На Тенистом ручье]
Шрифт:
Лоре очень хотелось хорошенько отколотить Нелли, но она, конечно, не посмела. Она так рассердилась, что не могла сказать ни слова, и только повернулась к Нелли спиной, а та со смехом вышла из лавки.
Мама купила теплое сукно на пальто для Кэрри, а папа — бобы, кукурузную муку, соль, сахар и чай. Осталось только наполнить керосином жестянку и зайти на почту. Между тем похолодало, и Инглзы быстро поехали домой.
После обеда мама развернула покупки, и все еще раз полюбовались красивой шерстью.
— Я постараюсь как можно скорее сшить вам новые платья, — сказала
— А где же та серая шерсть, что ты присмотрела на платье себе? Разве ты ее не купила? — спросил папа.
Мама покраснела, опустила голову, а потом сердито сказала:
— А где твое новое пальто, Чарльз?
Папа смутился.
— Ты же знаешь, что этим летом, когда саранча вылупится из яиц, она опять сожрет весь урожай, а смогу ли я найти работу, это еще неизвестно. А пальто у меня еще совсем целое.
— Так я и знала, — улыбнулась мама.
После ужина, когда стемнело и в комнате зажгли лампу, папа вынул из футляра скрипку и с удовольствием ее настроил.
— Вот чего мне все время недоставало, — сказал он, обвел всех взглядом и заиграл.
Сначала он сыграл «Когда Джонни возвращался домой», «Моя славная девочка ждет меня дома», потом спел «Родной дом в Кентукки», «Река Сувонни», а напоследок все вместе под аккомпанемент скрипки спели:
Есть много прекрасных дворцов и хором, Но нам-то милее скромный наш дом. Пусть он невзрачен — но мы не найдем Места прекрасней, чем дом.Сюрприз
Зима опять выдалась теплая и бесснежная, но дули холодные ветры, и маленьким девочкам разумнее всего было сидеть в уютном доме.
Папы по целым дням не было. Он привозил бревна, рубил дрова, уходил далеко вверх по берегам замерзшего ручья, где никто не жил, и ставил там капканы на ондатру, выдру и норку.
По утрам Мэри с Лорой сидели за своими учебниками, а после обеда мама спрашивала у них уроки. Она сказала, что они хорошо учатся, и когда снова вернутся в школу, то увидят, что не отстали от своих классов.
Каждое воскресенье они ходили в воскресную школу. Нелли Олсон по-прежнему хвастала своей меховой пелеринкой. Лора не забыла, что Нелли сказала про папу, и внутри у нее все горело. Она знала, что это нехорошо и что если она не простит Нелли, то никогда не превратится в ангела. Она все время думала о красивых ангелах на картинках в большой Библии, которая лежала дома. Но ангелы были одеты в длинные белые ночные рубашки. Ни у кого из них не было меховой пелеринки.
Самым счастливым воскресеньем было то, когда преподобный Олден приехал в церковь из Восточной Миннесоты. Он долго читал проповедь, а Лора глядела в его добрые голубые глаза и надеялась, что, когда проповедь кончится, преподобный Олден с ней поговорит. Так оно и случилось.
— Мои славные деревенские девочки, Мэри и Лора! — сказал преподобный
В этот день Лора надела новое платье. Юбка у него была длинная, рукава тоже, и поэтому рукава ее старого пальто казались еще короче, но зато из-под них выглядывали манжеты, обшитые чудесной красной тесьмой.
В этот день Лора почти простила Нелли Олсон. Но в следующие воскресенья преподобный Олден оставался у себя в церкви далеко на Востоке, а в воскресной школе Нелли Олсон задирала нос перед Лорой и нарочно выставляла напоказ свою меховую пелеринку, и Лору опять бросало в жар от ярости.
Однажды после обеда мама сказала, что сегодня уроков не будет, потому что они все поедут в город. Лора и Мэри очень удивились.
— Но мы же никогда по вечерам не ездим в город! — воскликнула Мэри.
— А сегодня поедем, — отозвалась мама.
— Но почему, мама? Зачем нам сегодня ехать в город? — спросила Лора.
— Это сюрприз, — отвечала мама. — А теперь хватит вопросов. Мы все должны принять ванну и принарядиться.
Был будний день, но мама внесла в кухню корыто и согрела воду для Мэри. Потом в корыто налили свежую воду для Лоры, а потом для Кэрри. Девочки еще никогда так старательно не мылись. Потом они надели чистое белье, начистили ботинки, заплели косы и завязали банты. Мэри с Лорой просто лопались от любопытства.
После раннего ужина папа искупался в спальне, а Лора и Мэри нарядились в новые платья. Задавать вопросы было бесполезно, и поэтому они их больше не задавали, но все еще удивлялись и шептались.
В кузове фургона лежало свежее сено. Папа посадил туда Мэри с Лорой и закутал их одеялами, а сам вместе с мамой уселся на сиденье и поехал в город.
На темном небе поблескивали мелкие холодные звезды. Копыта лошадей гулко стучали, колеса громыхали по замерзшей земле.
Но папе послышалось еще что-то.
— Стой! — сказал он, натягивая вожжи.
Сэм и Дэвид остановились. Вокруг было очень тихо. Огромную холодную тьму тут и там пронизывали звезды. Вдруг в тишине раздался какой-то мелодичный звук. Всего две ноты, но эти две ясные ноты звучали снова и снова.
Никто не шевелился. Только Сэм и Дэвид звякали уздечками и сопели. А две ноты — низкие, ясные и чистые, — все звенели и звенели. Казалось, это поют сами звезды.
— Пожалуй, пора ехать, Чарльз, — тихо сказала мама, и фургон покатился дальше. Но даже громкий стук колес не мог заглушить эти ритмичные звуки.
— Что это, папа? — спросила Лора, и папа ответил:
— Это новый церковный колокол.
Ради этого колокола папа ходил в старых залатанных сапогах.
Весь город, казалось, уснул. Темные лавки остались позади. Вдруг Лора вскричала:
— Ой! Посмотрите на церковь! Какая она красивая!
Церковь была залита светом. Свет лился изо всех окон и вспыхивал в дверях, когда кто-нибудь открывал их, чтобы войти внутрь. Лора чуть не выскочила из-под одеяла, но вовремя спохватилась, вспомнив, что, пока фургон не остановится, вставать на ноги нельзя.