На дальних берегах. Том первый
Шрифт:
— Могучий северный воин не будет воевать с женщинами, ведь так, дружище?
Бьернсон что-то недовольно проворчал, глядя на дамский заслон втиснувшийся между ним и Кубой, но сделал шаг назад.
— Ну вот и славно, дружище… Сейчас я поговорю с нашим ароматным приятелем и, если мы не договоримся, отдам его тебе, чтобы ты вывернул его унылую сраку наизнанку. Но мы же договоримся, а Куба? Говоришь, потерял деньги?
— Блек-Джек, братан, вот чем хочешь клянусь — проебал. Вон там, где-то. Вы тут постойте, а я сейчас, мигом…
— Один
— Да, ладно че ты… Я сам… Ты что, братан, не доверяешь мне?
— Конечно доверяю, дружок… Но Хмашу я доверяю больше и он сказал, что ты пришел к нему и скинул всю добычу в обмен на ремонт двигателя, а на остатки закупил через дорогу бочонок самого дешевого джина. Но, возможно, Хмаш ошибается и у тебя, где-то, были еще деньги? В самом деле — ты же не станешь мне врать и пытаться столь тупым и очевидным образом съебаться?
— Тут, ебать его в рот, такое дело, братан… Деньги у меня есть, но я их спрятал, а про «потерял», пизданул, чтобы этих уебанов обдурить, — Куба перешел на шепот и кивнул в сторону остальных кредиторов, — Мы то с тобой братаны, а им доверять нельзя… У меня в тайнике много деньжищ. Они увидят — нас сразу ебнут нахуй. Так что разберись с ними, а, потом, мы с тобой на двоих все поделим. Честно, братан — когда я тебе врал?
— И где он, дружок?
— Вон там… В канализации. Я как раз за ним туда пиздовал, когда ты меня стопнул. Ты же не хочешь в этом говне ковыряться? Давай я слазаю. Я быстро!
— Куба, Куба, Куба… Зачем ты так со мной, дружок? Я ведь хорошо к тебе относился…
— Я те не пижжу, братан! Вот такая куча денег! Сейчас принесу — ты тут постой, а я махом.
— Ты же понимаешь приятель, что это так тупо, что уже даже не смешно?
— Просто поверь мне, хули ты!? Последний раз!!! Если я съебу и ты меня поймаешь, вот что хочешь делай!
— Меня это заебало… — громко объявил Бьернсон, поднимая Камиллу и ставя в сторону, — А ну-ка нахуй сдернули дороги — сейчас я этому мудиле череп до сраки вобью!
— Спокойно, дружище… — поднял руку Блек-Джек, — Еще немного терпения. Сейчас он поймет, что на его дешевые уловки тут никто не купится. Да, приятель? Ты считаешь нас тупыми, но мы не тупые. Хочешь съебать? Я могу тебя отпустить…
— Э, бля!!! — не понял такой доброты Бьернсон.
— Мы просто заберем твой катер. Придешь с деньгами, как обещал — получишь его обратно. Если нет, то мы будем сидеть на твоей палубе, пить ром и смотреть, сколько ты, с твоей манерой вести дела, протянешь в этом городе. И вряд ли успеем сильно напиться до того, как твой труп с перерезанной глоткой найдут в той самой канаве, откуда мои парни тебя только что выудили. Ну как, идет?
— Бля, Блек-Джек, братан, ну хули ты начинаешь. Ты же обещал!
— Обещал. А ты, дружок, обещал отдать мне все, что занимал, до последнего исладора. Выполнишь свое обещание — я выполню
— Слушай… Я же не для себя занимал… Для Муга! Похуй на меня — но на него же тебе не похуй? Он же твой..?
— Нет, дружок. Он — твой. Он член твоей команды. Ты за него отвечаешь. Ну так что? Ты пойдешь и принесешь деньги?
— Да сука, ебать его нахуй… Я принесу. Ты только подожди — там хуйня делов.
— Иди…
— Куда, на!? — проститутки облепили Бьернсона, который пытался дотянуться до Кубы, — Я его хуй отпущу!
— Подумай вот о чем, дружище… — повернулся к нему Блек-Джек, — Если ты его прибьешь, то, по вашим законам, это будет почетная смерть от руки воина. Ты же воином себя считаешь, верно? Заслужил этот говнюк такой смерти?
— Хуль ты за наши законы знаешь!?
— Кое что знаю, как видишь, дружище. И казнить его ты тоже не можешь — для этого надо быть палачом, а не воином. Ну так что? Скажешь нашему приятелю что-то на прощанье?
— Ага… — выпростав ногу, Бьернсон отвесил Кубе такого пинка, что тот прочертил в уличной пыли длинную борозду, — Еще раз кинешь меня — сломаю хребет и брошу подыхать!
— У тебя есть три дня… Мы ждем тебя на твоем катере!!! — прокричал ему вслед Блек-Джек, потом повернулся к остальным, — Пойдемте… Посмотрим, сколько можно выручить за его посудину.
— Думаешь он не вернется? — спросила Камилла, жестом отсылая остальных девочек обратно на рабочее место.
— Я бы не рассчитывал на это, мармеладка моя. Хотя… Он может попробовать занять их у кого-то, кто еще не знает его повадок. Вряд-ли такие еще остались, но вдруг? Тогда он отдаст нам долг, сядет на свой катер и свалит. И уже у других будет болеть голова, где искать этот кусок дерьма. Я, кстати, сильно удивлен, что твоя почтенная матушка так долго его терпела.
— Раньше он, хоть и со скрипом, но отдавал долги. А у нас сильная конкуренция — нельзя разбрасываться клиентами. Даже такими.
— Понимаю… — Блек-Джек повернулся к Бьернсону и Слободану, — А как вы, приятели, с ним пересеклись?
— Случайно… — ответил Слободан, поскольку Бьернсон не желал общаться, все еще будучи недовольным тем, что Кубу отпустили, — Штормовали вместе. Он предложил нам совместное предприятие…
— А потом, когда замаячила серьезная нажива, ему ударила в голову моча и он решил, сперва, переиграть договоренность, а когда не вышло — кинуть вас через хуй?
— Вы довольно неплохо его знаете. Тоже вели вместе дела?
— Хотел бы я сказать, приятель, что старина Блек-Джек оказался умен и сразу послал его нахуй, но да — я вел с ним дела. Закончилось все примерно как с вами.
— Тогда вы на удивление терпеливы. Я не Бьерн и считаю себя весьма спокойным человеком, но мне тоже хотелось ему втащить.
— Это из-за Муга… Видишь-ли, приятель — даже такое говно как Куба может делать добро. Пусть даже и случайно.
— Вы имеете ввиду, что он его, вроде как, освободил?