На грани человечности

Горбунова Ирина Валерьевна

Многое потускнело, выцвело, измельчало с тех давних времён. Заветы Пророков мигом подхватили, не будь глупы, власть предержащие обеих империй - и обратили в религию, в схоластику, в инструмент насилия, в новый повод для старой вражды. Единую Истину растерзали на две Церкви - далуорскую и эршенскую; и названье каждой значило - "Церковь Истинной Веры"; и не стихала меж них распря на предмет, чья вера истиннее. И ни одно вероисповедание не избегло раскола, религии дробились на ветви, ветви - на секты, и чем дальше, тем больше; извечная история.

Давно распались и сами империи - непомерные,

в полконтинента каждая; съёжились в два небольших королевства с застарелыми амбициями, в окружении скопища вздорных вассалов - отколовшихся провинций. Обмелела и иссякла полноводная река, и пустыня захватила новые пространства; обезлюдел, в запустение пришёл град Ранаир, провозглашённый Святою Землёй. Но и доселе кипели страсти вокруг него; и спорами о сущности Пророков - божественной или человеческой - неуклюже прикрывалась давняя вражда бывших империй за господство на материке.

Не столь поэтична оказалась реальность, сколь Писание. Наверняка Пророки не в своей тарелке себя чувствовали, добрых два века наблюдая, как светоносное их учение принижается до грязных политических игр. Увы, такова в докосмических мирах судьба всех прогрессивных идей: быть искажёнными, опошлёнными, выхолощенными от истинного смысла - в угоду власть предержащим. Не мостить дорогу в ад благими намерениями - этому искусству учатся долго и трудно.

Незаметно минуют несколько столетий. Цивилизация-ребёнок станет подростком, и вступит в противоречивую, опасную эпоху Первой НТР. Как уживутся на одном континенте - две испокон века враждующие державы? А есть ещё - за океаном - северная Сарнийская империя, и западный материк Оссиа, жители которого уже заставили считаться с собою воинственных сарнийцев. Настанет время, когда легендарная для Льюра и Ширдена земля Релладор Недьер - Дальний Запад - станет для них вполне реальным и сильным соперником в политике. Вот она, глобализация...

"...И имя Ему, избраннику Единого, положено: Эрихью.

И имя Ей, избраннице Единого, положено: Аризия..."

Звонкие молодые голоса, беспечный смех совсем рядом в коридоре вернули Суламифь от аскетично переплетённого манускрипта - к действительности. Машинально припоминалось: приближаются друзья, келья не заперта ни засовом, ни силовым полем. В дверь уже деликатно поскреблись, затем толкнули снаружи; ввалился хохочущий брат Миста, следом сестра Иммер, тоже веселящаяся от души.

– День добрый, Вайрика, - выпалила эта последняя, притворяя дверь и всё ещё давясь смехом.

– Святая Аризия да пребудет с тобою, о первый меч ордена.
– Миста вмиг, непостижимым усилием, сделался серьёзен и даже высокопарен.

– Миста!
– одёрнула Иммер.
– Победа эта не из тех, какими похваляются. Вайрика, бедняжка, три дня сама не своя ходила.

– Ты не обидел меня.
– Суламифь поспешила улыбнуться смущённому парню.
– Рада вас видеть.

Щедрым жестом она пригласила друзей; Миста устроился за столом рядом, Иммер - на ложе.

– Что же, Миста: матушка с миром пропустила тебя в свой удел?
– Самый вид закадычного приятеля Эрихью и Суламифи располагал к дурачеству - почти всегда.
– Или, не приведи Единый, довелось сражение выдержать?

Миста беспечно махнул рукой.

– В монастыре эрихьюанцев матушка. Кстати, новая байка про Её Преподобие; не слышала ещё, Вайрика? Будто идёт по монастырю аризианок девчонка-послушница. Вечер тёмный, подвал, самое время и место - для призраков. Откуда ни возьмись, из-за угла - скелет в сутане! Девчонка - в крик, девчонка - в визг, девчонка - в амулет мёртвой хваткой! "Святая Аризия, спаси-сохрани-помилуй!.." А скелет её за грудки цоп: "Чего ты орёшь, дура? Я матушка Бариола!.."

Чем угодно - даже честью конфедерата - могла бы поклясться Суламифь, что сестре Иммер байка эта уже была пересказана, тут же в коридоре. Однако и теперь та ничком упала на ложе, закатившись смехом. Порою - отвлекшись от раздумий учёных либо от безнадёжных мыслей об Одольдо - оказывалась Иммер просто молоденькой хохотушкой, гораздой на шалости.

Рассмеялась, впрочем, и Суламифь: остроте, злободневности.

– Пусть и преувеличение, но неплохо придумано, - оценила весело.

– Где ж - преувеличение?
– Миста подмигнул, хотя голос дрожал наигранной обидой.
– Матушку вашу уж из-за копья не видать! Подтверди, Иммер!

Иммер, согнувшись вдвое, фыркала и утирала слёзы, не в силах что-либо подтвердить или опровергнуть. Вдруг посерьёзнев, Миста пытливо взглянул на землянку.

– Я-то ждал, Вайрика, что ты с порога спросишь: где Хью.

– Верно, свои дела у него. Не обязан он дни и ночи напролёт обо мне одной думать.

– Это ты правильно, Вайрика. Мужчины терпеть не могут, когда кто бы то ни было их чересчур к себе привязывает.
– Миста одобрительно сжал локоть Суламифи.
– Впрочем, и женщины тоже.

Отсмеявшись наконец, Иммер поднялась с подушки и неожиданно вздохнула.

– Вот матушка на том и сорвалась. На ревности своей всепоглощающей.

– Заметил я: матушка к учителю в келью завернула, - сообщил Миста заговорщицки.

– Всё душу растравляет, - вполголоса отозвалась Суламифь.

– Зачем непременно - растравляет, - резонно возразил Миста.
– Может статься, посудачить вздумала по-стариковски, о предмете каком-нибудь безобидном. Пожаловаться, к примеру, что в её семье право первородства предано. Старший-то сын брата её, даргена Экслинского, в дальние земли отбыл, от чрезмерных милостей королевских. Волей-неволей теперь младшая дочь наследовать будет. А Олем Северный, наследничек, уж к ней присватывался. Никого более, сказывают, в жены брать не желает.

– Коль так не терпится Олемам с Эксли породниться, - предложила Иммер, - пусть новая наследница Эксли младшего Олема возьмет в мужья. Или ниже его чести - принять имя фер Эксли?

К чему - по непонятным причинам - никак не могла привыкнуть Суламифь, так это к тонкостям элкорнского брака. Поскольку наследование велось равно по мужской и по женской линии, постольку "замуж выходила" - только младшая дочь за наследника рода. О наследнице, будущей Главе Дома, говорили: "взяла в мужья" младшего сына из другого клана. И тот принимал родовое имя и титул супруги. В делах наследования пол не играл никакой роли - имело значение лишь первородство.