На грани человечности
Шрифт:
И Эрихью отыскал взглядом свою благодетельницу. Куда угодно смотреть - только не на тех двоих! Нет более сомнений, какова она, Вайрика фер Ламбет. Лгунья, чернокнижница, похотливая тварь! исчадье Тьмы, коварно принявшее личину ангела! Всем глаза отвела. Даже любимому учителю. Даже - язык не поворачивается!
– святейшей Владычице. Воистину, Конец Мира близок. И не осталось ни у кого ни сил, ни честности, ни совести, дабы Злу противостоять; разве у одной лишь матушки Бариолы. И... у него - Воина В Белых Доспехах, избранного Небесами, благословлённого преподобной матерью на Последнюю Битву! Не напрасно носит он имя
Отец Одольдо неторопливо снял латную рукавицу, со звоном бросил на пол - словно прямо в лицо всему высокому собранию.
– От имени сестры Вайрики. Кто осмелится принять вызов первого меча ордена?!
Миг растянулся в бесконечность среди непрочной тишины, натянутой струною. А затем - струна оборвалась; и брат Эрихью - воплощение праведного гнева!
– почти сбежал по ступеням амфитеатра.
– Я принимаю твой вызов, исчадье Тьмы! И знай: торжествовать тебе недолго!
– Хью...
– Опомнись, сын мой!
Что-то ещё силился выкрикнуть Одольдо. И Вахишта тщилась достучаться, в чём-то убедить... Суламифь не слышала, не воспринимала. В один миг перевернулись и рухнули все представленья о мире, все прежние ценности. Так легко - и необратимо.
Предательство. Изменил самый близкий, родной, любимый, кому доверяла как себе... На чём стояла доселе эта вселенная? и на чём стоять ей отныне, когда любовь, доверие, родство душ - всё, что мнилось единственно верным, незыблемым - вдруг оказалось так хрупко, непрочно? Человечность, цивилизованность - не более чем хрустальный замок; обрушился - и лишь зияющая пустота взамен. Как жить в пустоте?
Надвигался, пошатываясь, до боли меч стиснув, уже не возлюбленный - марионетка; и до жути ясно, к кому ниточки тянутся.
– Вижу я страх в твоих глазах, ведьма.
– Угроза скрежетала в чужом отныне голосе.
– Грядёт расплата за всё зло, что принесла ты миру. И - за ложь! за то, что ты лгала - мне!
– Прошу, Хью, выслушай.
– В последнем, отчаянном порыве исправить непоправимое Суламифь шагнула навстречу.
– Тебя совсем запутали, меня оговорили. Да, обрадовалась я отцу Одольдо; но неужто тот, кто тайно лжёт, способен радоваться так открыто? Опомнись, и закончится этот кошмар...
– Внемли же благоразумию, сын мой.
– Одольдо встал рядом с нею; но сил не оставалось даже на признательность.
– Бегите от неё, отче!
– выкрикнул Эрихью исступлённо.
– Великим Откровением заклинаю! Она вам глаза отвела... она и вас увлечёт во Тьму!
И тогда отступила Суламифь, и обвела зал взглядом. И Одольдо не нашёл в её глазах ни гнева, ни страха, ни отчаянья. Лишь тихую печаль и жалость. Не о себе скорбь - о нём, об Эрихью, о Бариоле... обо всех здесь. Обо всём их диком, невежественном мире, забывшем заветы Единого, всё глубже во Тьме погрязающем.
И окостеневшая рука Эрихью меч опустила; и дрогнуло что-то даже в злорадно-торжествующем лице Бариолы.
И на миг Одольдо привиделось: вот оно - чудо, на которое так долго он уповал, о котором молился втайне и истово. Чудо, что освободит, наконец, его и Бариолу из порочного круга ревности-гордости. Чудо по имени
– Что ж медлишь ты, сын мой?!
– Выкрик Бариолы, словно ветер ледяной, развеял наважденье последней надежды вмиг и без следа.
– Час возмездия пробил, ведьма!
И взметнулся единственный меч - брата Эрихью.
Прощальным прозреньем увидел Одольдо - Первопророчицу, что вторично пыталась очистить мир от скверны, все грехи его на себя приняв. Вновь - безуспешно.
Опустошённую, смертельно усталую Первопророчицу, казнимую ныне казнью более страшной, нежели костёр.
– Несчастные, запутавшиеся люди...
Шелестящий, едва уловимый шёпот - эхо всепрощенья, отзвук несвершившегося чуда... Синеватая вспышка... Пустота зияющая...
Кто-то за амулет схватился, горячечно бормоча молитву; кто-то вцепился в меч, в нём черпая силы; иные просто остолбенели. Ничего этого не заметил Эрихью. Исчезла Вайрика - выгорело враз и дотла помраченье, его душой завладевшее. Вот прощальный дар того тепла и света, что так щедро изливала возлюбленная на него и на весь мир... дар, для него неотличимый от проклятья. Ослабла рука, разжались пальцы, и меч упал на пол - с безнадёжным, как окончательный приговор, дребезгом.
Как счастье - вдребезги.
– Проклятая ведьма всё ж улизнула от возмездия!
– выкрикнула Бариола.
– Святая вознеслась в Небеса, - отозвался Одольдо вполголоса.
И молча кивнула Владычица Аризия.
Кто прав, кто заблуждался? История рассудит. Только История...
ЭПИЛОГ
– ...Сознаю - история некрасивая. Назначение сорвано, и замену подобрать не так просто... и не стоило прилюдно растворяться в воздухе...
Константин обнял сестру за плечи, к себе привлёк.
– Не кори себя, Лами. Ничего непоправимого. Так, досадная заминка в работе. Не ты первая, не ты последняя. Мы поймём, поймёт и Конфедерация. Главное - крепись.
– Я-то полагала, что закалена достаточно, - продолжала Суламифь безжизненно-ровно; едва ли она вполне понимала, о чём ведут речь остальные.
– Чего только не насмотрелась в исторических экспедициях... в прошлое Земли, других планет. Мировые бойни, и озверелые толпы, и фашисты всех мастей... Видела, как дети умирают от голода, а родители их - от непосильного труда. Видела, как методично человечество травит и убивает цвет свой, и как губит собственный мир. Видела и самое страшное: как пытливые, чуткие молодые люди - поколение за поколением!
– обращаются в равнодушных обывателей. И предательство в самых разных масштабах - видела. И понимала, и принимала, поскольку - исторически необходимо и закономерно... Отчего так больно теперь, когда предали - меня? и как с этим жить дальше?