На грани человечности
Шрифт:
Одна мысль приносила Суламифи облегчение: выпала редкостная оказия запечатлеть "ведьминский процесс" изнутри, в качестве непосредственной участницы. Клад и для начинающего исследователя, и для Академии Прогресса, вбирающей суммарный опыт миров и миров, поколений и поколений.
Процессы такого рода почитались тут сугубо внутренним делом Церкви, а Церковь выносить сор из избы не спешила. Лица светского звания, вплоть до короля, на заседание не допускались - за исключением разве что свидетелей. Публика будет вынуждена довольствоваться зрелищем поединка и, коль "посчастливится", казни осуждённого.
Разбирательство происходило в Тоулане - резиденции далуорских Владык в Льюроне, в обширном зале, для таких случаев и предназначенном.
По аналогии, видимо, вспоминала Суламифь школу третьей ступени на Земле, в Италии, невдалеке от архитектурного заповедника Старый Рим. Изрядную долю времени, свободного от учёбы, проводили они на кривых узких улочках Вечного города, в окружении фонтанов и скульптур, и древних зданий, прекрасных и причудливых, словно изначально предназначенных не для жилья, но для созерцания. И по Ватикану подолгу бродили, по этой помпезной резиденции Пап Римских - Верховных Владык мира католического. И взлетали на комби-скейтах под грандиозный купол собора святого Петра, и любовались монументальными фресками, благоговея перед величием Мастера...
Льюрский Ватикан ещё ждал своего Микеланджело. Убранство зала и всего здания пышностью не отличалось. Впрочем, и здесь были фрески и скульптуры: сцены из Писания, в основном на темы правосудия. Позднейшие принадлежали Томиреле Ратлин сотоварищи. Сколь отрадно было бы изучать их без суеты и тревоги, на клеветнические измышленья не отвлекаясь.
Процедура суда была разработана не столь детально, как, скажем, в поздне-технократическую эпоху. Истец был - сам себе прокурором, обвиняемый - сам себе адвокатом. Любому из публики, присутствующей в полукруглом амфитеатре, не возбранялось дать показания, в качестве обвинителя либо защитника. Председательствовала Её Святейшество - Суламифь видела её в личной её ложе, облачённую в церемониальную сутану жемчужного цвета. Двое приближённых её - присяжные заседатели - расположившись подле, вели протокол.
Хвала прогрессу, в конце концов иссякли все обвинения в ведовстве и чернокнижии, а также в ереси, крамоле и умов смущении. Выдвинули на рассмотрение новый пункт - шпионаж, измена Церкви и Короне. Статья новая - методы старые: донос, навет, лжесвидетели подкупленные либо запуганные. Если и мелькнёт действительный факт, то искажённый порою до смены полярности. Нельзя сказать, что это реально тревожило; но действовало угнетающе. Вменялись ли ей в вину ночные полёты на несуществующем в природе чуде-юде, или же сговоры тайные с вполне существующими вельможами Ширдена.
Видимо, все суды у докосмических схожи по сути своей.
– ...Вас обвиняют, сестра Вайрика, в шпионаже в пользу сиргентского Королевского Дома, - объявила Её Святейшество. (Суламифи казалось не без оснований, что Владычице Аризии самой же тошно от фарса, разыгрываемого Бариолой).
– Всегда, не таясь, выступала я за примирение Церквей эршенской и далуорской, - отозвалась землянка спокойно.
– А шпионаж - дикость.
– Ересь и кощунство!
– с места выкрикнул некто, из ордена святого Тарлы, судя по гербу.
– Только за речи сии крамольные
– Успокойся, сын мой, - сдержанно-властно молвила Владычица Аризия.
– Да будет дозволено мне, Ваше Святейшество, представить суду свидетеля и сообщника.
– Матушка Бариола была безупречно уважительна.
– Введите.
– Аризия резко кивнула.
Повелительный жест обвинительницы - и в дверях выросли две дюжие аризианки с туповатыми физиономиями служак. Взашей впихнули в зал щуплого паренька, с руками, жестоко скрученными за спиной, с полубезумными глазами. Едва ли в недолгой жизни своей он видел сиргентский Королевский Дом, да и сестру Вайрику тоже. Зато уж с застенками Бариолы свёл знакомство самое короткое. Может статься, даже и с заплечными мастерицами-лимийками.
Не удержавшись, Суламифь покачала головой. И явственно уловила вздох сочувствия из ложи Её Святейшества.
– Говори!
– рявкнула Бариола.
– Ринну, сын Дэйры-ткача, признаёшь ли, что был связным сестры Вайрики, мерзостной шпионки сиргентской?
– Единый свидетель...
– похоже, подростку трудно было не только до амулета дотянуться, но и держаться на ногах.
– Да, посредствовал я меж сестрой Вайрикой... и лордом важным из Сиргента... Подкуплен был...
– Имя!
– требовала Бариола с нажимом.
– Имя лорда!
– Сингуэнке... Иаста Сингуэнке...
– Джашша Шингуэнци, - выговорила Аризия старательно.
– Видели вас неоднократно, сестра Вайрика, в обществе сего лорда. То факт неоспоримый.
Очень осторожно внедрилась Суламифь в мозг парнишки, чтобы блокировать болевые центры. Ничем иным она уж не поможет ему. При любом исходе, едва ли Бариола оставит беднягу в живых; и едва ли землянка успеет предосвратить очередное преступленье.
Несчастный мальчишка. Виновен лишь в том, что очутился в скверном месте в неподходящее время - и подвернулся под руку одержимой.
– Итак, сестра Вайрика: знаете ли вы этого человека?
– донёсся вопрос Владычицы.
– Вижу впервые.
– Короткий взгляд - словно выпад мечом - в сторону Бариолы.
– Не следовало вам лишний раз отягощать совесть, матушка.
– На что намёк?
– Всё ж Бариола владела собой.
– Пытки.
– Невольно содрогаясь - от столь изощрённой, умышленной жестокости!
– сканировала Суламифь злосчастного "свидетеля и сообщника".
– Дыба; кресло "Миг Откровенья"; "сапоги святого Тарлы"... Я не ошибаюсь? Могут ли считаться достоверными показания, вырванные столь бесчеловечным и богопротивным путём?
– Закон не запрещает любых методов дознанья.
– Один из присяжных отвлёкся от протокола.
– Возможно, в своё время пересмотрены будут - самые законы?
– вопросила Владычица риторически, вполголоса.
– Ради одной сестры Вайрики?!
– выкрикнула Бариола - не сдержалась.
– Во имя заветов Первопророков, преподобная мать. Хвала Единому, не перевелись ещё бесстрашные и душою чистые, кто способен напомнить нам заповеди сии.
– Кто ж здесь кого обвиняет?
– Насмешливая реплика с места.