На грани миров

Джонс Даринда

Я нарисовала фигуру на странице двумя пальцами, движения были автоматическими. Линии загорелись. Свет просачивался из них, когда я с бесконечной тщательностью рисовала каждую полоску, каждую петлю. Он испепелял воздух, но я не могла понять, был ли этот свет настоящим или только в моей голове. И видел ли его кто-нибудь кроме меня.

Огонь, который я чувствовала раньше, — это полыхающее электричество — вспыхнул и пронесся по моей коже, хотя и не так мощно, как раньше. Пока я завершала символ, боль была терпимой. Только закончив,

я поняла, что сцепила зубы так сильно, что у меня заболела челюсть. Левая рука так крепко вцепилась в край книги, что пальцы задрожали. И каждый мускул в моем теле сжался до трупного окоченения.

Однако это сработало. Буквы начали просачиваться сквозь бумагу. Начали складываться слова. Дата. Место. Имя.

Слова потрясли меня. То, что я прочитала, удивило меня до такой степени, что я потеряла ту небольшую концентрацию, которая у меня была, и чернила начали исчезать. Я прочитала еще раз так быстро, как только могла, но сумела расшифровать только одно полное предложение. Единственную строчку, которая изменила все.

Согласно ее собственному дневнику, мою бабушку обвинили в убийстве. Убийстве человека. И, если я правильно прочитала следующую строчку до того, как она исчезла, она была виновна.

Я захлопнула книгу с такой силой, что комната задрожала. Либо так, либо я разбудила Перси.

— Извини, Перси, — прошептала я.

К счастью, моя реакция не смутила Аннетт. Но бедного Инка напугала до полусмерти. Он сорвался с кровати и помчался по коридору, а я сидела, разинув рот в шоке. Убийство? Моя бабушка? Разум не мог примирить эти два понятия.

Я выскользнула из кровати и пошла к лестнице, но меня начало немного мутить. Края зрения расплылись, затем потемнели, и я успела подумать о том, какой красивый тут деревянный пол, прямо перед тем, как лицо его коснулось.

* * *

Я проснулась на диване с декоративной подушкой под головой и укрытая теплой тканью. Я выпрямилась, замерла, чтобы мир перестал вращаться, а затем поспешила на кухню. Почувствовала запах еды. Яйца шкворчали, бекон шипел, хлеб поджаривался. У меня потекли слюнки, и я вошла на кухню, готовая умолять о еде. Я бы даже продала душу шеф-повару.

Роан стоял перед плитой в армейской зеленой футболке и, разумеется, килте. Этот был темнее того, который он носил раньше. Почти черный.

— Мисс Дейн, — сказал он, не оборачиваясь. — Завтрак?

— Я грохнулась в обморок или что-то типа того?

— Типа того. Какие ты любишь яйца?

Это был непростой вопрос. С одной стороны, мне нравилась хорошо прожаренная перевернутая глазунья. С другой стороны, мне нравились оплодотворенные. В конце концов, часики тикали, и мои запасы яйцеклеток подходили к концу. Мой склад был почти пуст, если уже не опустел.

И все же я не хотела пугать Роана. Посылать его паковать вещи. Перси нуждался в помощи.

— Перевернутая глазунья.

—

Принято.

— Как я попала на диван?

— Не без помощи. — Он положил на тарелку два яйца с парой ломтиков бекона и несколькими тостами, от этого движения его бицепсы напряглись, и мне пришлось оторвать от них взгляд, когда он повернулся ко мне.

Это был трудный момент в анналах истории Дэфианс Той Самой Дейн.

Именно в этот момент я поняла, в каком беспорядке нахожусь. С тех пор, как я загорелась пару часов назад, я не сделала ничего, чтобы улучшить свой внешний вид. Одному Богу известно, как выглядели мои волосы. Оставалось надеяться, что мое лицо не было изуродовано в результате падения.

Я пригладила волосы и взяла у него тарелку.

— Спасибо.

Он быстро осмотрел меня, и все мои чувства неуверенности, которые я испытывала с самого рождения, вспыхнули внутри. Серьезно, неужели мне действительно нужно было надевать пижаму с «Холодным сердцем»? Я даже не нанесла увлажняющий крем. Или тушь для ресниц. И где бюстгальтер, когда он мне так нужен?

Я бесцеремонно обхватила девочек свободной рукой и села за стол.

Налив нам обоим по чашке кофе, он передал мне свою и стал собираться. Но мне нужно было кое-что узнать. А его исчезновения становились все более неприятными.

— А ты не будешь есть? — спросила я.

Он приостановился и обернулся, не сводя с меня взгляда. Должно быть, я выглядела хуже, чем думала.

— Я уже поел.

— Пожалуйста, задержись на минутку.

Он прикусил губу, словно взвешивая все «за» и «против», прежде чем опуститься на стул напротив меня.

— Знаешь, Аннетт думает, что ты плод моего воображения.

Улыбка, от которой у монахини на пенсии могла бы начаться овуляция, озарила его лицо.

— А ты что думаешь?

— Я думаю, что, к счастью для меня, ты появляешься в довольно подходящее время.

— Так что, нет?

— Скорее всего, нет. Где ты живешь?

Он сделал глоток, а затем полностью сосредоточился на мне.

— Совсем близко.

— Не слишком ли расплывчато? — спросила я со смехом. — Вдруг мне понадобится связаться с тобой?

Он протянул руку — его близость опьяняла, кожа источала аромат хозяйственного мыла и сандалового дерева — и взял мой телефон. Поднеся его к моему лицу, чтобы разблокировать, он набрал несколько цифр и вернул мне.

— Теперь я нахожусь всего в двух шагах.

По причинам, которые я никак не могла понять — как будто — у меня от этого закружилась голова.

— Ты чувствуешь себя лучше? — спросил он.

— С тех пор как воспламенилась? Или как упала лицом вниз? В любом случае, спасибо. Хотя тот пожар был полным отстоем.

Он ухмыльнулся, звук получился хрипловатым и соблазнительным.

— Уверен, что так. Но это сработало, верно? Помогло же?

На этот раз я отложила вилку и обратила на него все свое внимание.