На грани мировой войны. Инцидент «Пуэбло»
Шрифт:
(А) Чтобы команда «Пуэбло» была возвращена быстрее, американская сторона должна изменить свое отношение к инциденту и обеспечить извинение и гарантии на принципах, изложенных Паком на шестой встрече.
(В) Возвращение корабля не может быть предметом обсуждения на том основании, что не имеется прецедентов возвращения оборудования, используемого для шпионажа. Пак заявил, что «поэтому будет лучше вообще не упоминать корабль в дальнейшем».
2. На сегодняшней встрече Пак предъявил фотокопии предполагаемых признаний экипажа «Пуэбло» и различных корабельных документов как свидетельство, доказывающее, что «вооруженный корабль “Пуэбло” вторгся в территориальные воды Северной Кореи для шпионажа, враждебных и агрессивных действий по приказу американского правительства». Контр-адмирал Смит потребовал и получил
(Смит получил фотокопии предполагаемых признаний коммандера Бучера и старпома Мэрфи, фотографию обложки документа, озаглавленного «Position Log Record», фотографии различных служебных журналов и двух навигационных карт, на которых предположительно проложены курсы «Пуэбло»». Также Пак вручил копию коллективного письма, подписанного всеми членами экипажа с извинениями за нарушение морской границы КНДР и другие свои действия.)
3. Контр-адмирал Смит прочитал документы и высказал мнение, что документы содержат исправления. Пак решительно отклонил эти возражения как «нелепые» и несколько раз повторил, что цепляться за них не принесет выгоды американской стороне…
Портер
В ДЕРЕВНЕ
Как в любой тюремной системе, корейская охрана всегда особенно сердита по утрам, потому что солдаты вынуждены просыпаться намного раньше, чтобы успеть одеться, заправить свои койки, позавтракать, в то время как заключенные все еще находились в постелях. Чтобы смягчить их мстительное неудовольствие, американцы старались встать и одеться до официального подъема. Корейцы это знали, но всякий раз, распахивая двери в шесть утра, истово надеялись застать кого-нибудь спящим.
Едва одевшись, они успевали выкурить по сигарете, и ждать, пока их сопроводят в туалет и умывальную комнату на втором этаже. Спуск вниз начинался с построения в камере в колонну по росту. Построившись, они ожидали разрешения идти. В коридоре им приказывали склонить головы, опуская подбородки на грудь. Гортанная команда, и они начинали спускаться по лестнице. Движение почти всегда приостанавливалось охраной, которая осматривала и пересчитывала узников, заставляя каждого произносить порядковый номер по-корейски. Матрос Джон Шинглтон, самый высокий в камере, всегда шел направляющим. Его обязанностью было нести ведро, так как Джон отвечал за мытье полов в камере и коридоре и должен был набрать воды. Эллис шел вторым, Рассел — третьим. Стю понятия не имел, кто по порядку шествовал позади. Рассел был «som», всегда довольный тем, что двое впереди никогда не пропускали осмотр. Шедшим позади (если кто-то отсутствовал) приходилось на ходу учить новое корейское числительное.
Как только утренний поход «на горшок» заканчивался, они возвращались в камеру, чтобы сменить шлепанцы на баскетбольные кеды. Они считались обувью для улицы. Вообще-то северные корейцы старались держать пленных босиком, когда только возможно. Американцам казалось — из опасения побега. Было бы трудно убежать по заснеженным горам в сандалиях без задников. Сами члены экипажа «Пуэбло» никогда даже не обсуждали такой возможности. Все понимали — это верная смерть. А им очень хотелось выжить.
19 февраля офицеров начали принуждать к написанию ходатайства президенту Джонсону. Пришлось составить несколько вариантов, пока через десять дней северные корейцы наконец утвердили окончательный текст. В конце концов его подписали все члены экипажа. Потом, когда они вернутся, это письмо, а также пресс-конференция офицеров корабля и старшего океанографа станут в Америке поводом для широкой дискуссии в прессе. Их обвинят в сотрудничестве с… кем? С врагом? Война давно кончилась, а новая не началась. Они нарушили Код Поведения? Безусловно. Ни одна военная структура в мире не допускает обсуждения подчиненными действий начальника, тем более — Верховного Главнокомандующего, каковым является президент. Все уставы мира запрещают коллективные обращения военнослужащих — каждый отвечает за себя. Но с другой стороны, великая держава, отправив их навстречу опасности, не смогла ни подстраховать, ни защитить, ни вызволить.
Корейцы имели основание полагать, что американской воздушной разведке удалось обнаружить место содержания пленников (хотя на самом деле это не так). 4 марта автобусами их перевезли в другую
Несмотря на начало марта, по утрам их выводили во двор тюрьмы в одних кальсонах и нательных рубахах. Заключенные были вольны заниматься чем угодно, обыкновенно пересказывая сплетни из других камер. Однажды Чарли Ло, вспомнив свой ночной дебют на стадионе в Пхеньяне, вызвался покомандовать физическими упражнениями. Они были хорошо знакомы большинству по средней школе, но северные корейцы отметили его рвение и назначили постоянным ответственным за физподготовку. Ло был всего лишь старшина первого класса, теперь же ему предоставлялась регулярная возможность покомандовать своими командирами тоже. В конце концов, в социалистическом обществе нет никаких классовых различий. Чарли, в котором неожиданно проснулось тщеславие, наслаждался собственной ролью и специально подчеркивал перед всеми ошибки в упражнениях, которые допускали офицеры.
После завершения утренней зарядки заключенных возвращали в свои камеры, где они снова переобувались в шлепанцы и готовились к завтраку. Столовая располагалась рядом на третьем этаже, но была недостаточно велика, чтобы весь экипаж мог принимать пищу в одну смену: почти как на круизных судах, где туристов кормят в два захода. Здесь, при всем желании тюремщиков, изоляция экипажа нарушалась.
В новой тюремной столовой имелся один большой стол на восемь мест и приблизительно 10 столов на четверых. Камера, в которой находился Рассел, была расписана за общий стол, но с одной организационной оплошностью со стороны корейцев: на завтрак и ужин им выпадала первая смена, а на обед — вторая. Это позволило их камере служить проводником информации между разными камерами, где содержались члены экипажа.
Час перед очередной кормежкой всегда был посвящен предвкушению еды, причем совсем не той, которая их ожидала. Навязчивые фантазии о вкусной и здоровой пище стали настолько сильны, что некоторые начали делать рисунки чего-нибудь вкусного, которые прятали в пачках сигарет. Боб Чикка, один из двух морских пехотинцев в экипаже, оказался неплохим художником, и Рассел сумел уговорить его нарисовать гигантский сэндвич на длинной полоске бумаги, который он нашел. Рассел мечтал о таком целыми часами. В конце концов «Док» Белдридж заявил, что подобные глупости приведут к нервному срыву, и запретил гастрономические мечтания — по крайней мере, их обсуждение вслух.
После ланча следовало приготовиться к занятиям спортом. Это был час неорганизованного беспорядка. После разминки моряки могли на выбор участвовать в трех видах спортивных игр — футбол, баскетбол и волейбол. После нескольких недель свирепой эксплуатации мяч лопнул. Другого корейцы не дали. Тогда Джимми Лейтон сумел сшить из обрывков кожи некоторое подобие дряблого шара. Самая популярная в экипаже игра не нравилась корейцам, которые никак не могли понять смысл толкучки в американском футболе. К тому же они опасались, что пленники, сбившись в неконтролируемую кучу-малу, смогут договориться о какой-нибудь пакости вроде побега или бунта. Поэтому футбол вскоре запретили. Затем запретили баскетбол. Под тем предлогом, что в игре присутствовали элементы насилия и уже имелось нескольких сломанных конечностей. Американцам оставили только волейбол. Не так уж плохо, но в социалистическом обществе во все игры играют все сразу. По 41 игроку на каждой стороне площадки — это впечатляло сильно! После часа игры всех снова рассаживали в камерах по своим табуреткам — ожидать ужин. Как всегда, это был суп из репы с сухарями.
За столом трижды в день каждый из восьмерых придвигал к себе миску — и начиналось «траление». Иногда попадался кусок свиной кожи со щетиной. Иногда — свиной глаз. Или гвоздь, винт, шайба и другие метизы. Но в какой-то из восьми мисок за столом муха плавала всегда! И вот однажды, через полгода заключения, мухи вдруг не нашел никто. Это было как кончина верного старого друга, все равно что выиграть джек-пот и не получить денег! Горе, однако, длилось всего несколько минут, пока Шидлтон не обнаружил муху, запеченную в хлебе. На следующий день муха снова плавала в супе, но забава приелась, ели теперь молча, про себя «благодаря» коммунистов за приварок.