Шнуры дымились. Мы беды не ждали,И с горьких губ проклятье сорвалось,Когда он встал на каменном увале —Весенней силой вынесенный лось.Он весь был клич — горячий и упругий,И, принимая ветер на рога,Он чуял в нем и брачный зов подруги,И дальнее дыхание врага.Была минута — из-за глыб молчащихСтремительно, как бедственный сигнал,Навстречу лосю вырвался запальщикИ с гулким криком шапкой замахал.Стояло солнце диском дымно-черным.Опали камни. Эхо улеглось.С обломком ветки на рогах точеныхМелькал в просветах оглушенный лось.Ничком лежало свернутое тело.Открытый рот — как омертвелый крик.На
много метров шапка отлетела,И чуть дымился стиснутый пальник.Вы эту силу юную измерьтеВ ее живой бесстрашной наготе.Кричат словами — о нелепой смерти,Молчаньем — о спасенной красоте.1963
«Уже заря пошла на убыль…»
Уже заря пошла на убыльИ с желтым облачком свелаИ черный крест, и черный купол,И черные колокола.В разноголосице весеннейНеслись трамваи и такси,И просквозило сумрак пеньеПасхальным отзвуком Руси.И пенье меркло — будто ждали,Что им ответят с высоты…Казалось, души улеталиЧерез чернеющие рты.Казалось, светоносный кто-тоОтветит сонмищу людей:Мир в напряженье — перед взлетомИль перед гибелью своей?Но замелькали шапки, шали,Карманный зазвенел металл…Нет, никого они не ждалиИ осмеяли б тех, кто ждал.Им слишком трезво ясен жребий.И в переулки потеклиОни — бескрылые для небаИ тягостные для земли.1963
«Широкий лес остановил…»
Широкий лес остановилНочных ветров нашествие,И всюду — равновесье сил,И дым встает торжественный.Шурши, дубовый лес, шуршиПергаментными свитками,Моей заждавшейся душиКоснись ветвями зыбкими.За речкой, трепетной до дна,За медленными дымамиОпять зачуяла онаОгромное, родимое.И все как будто обрелоТончайший слух и зрение —И слышит и глядит светлоВ минутном озарении.Сквозит и даль и высота,И мысль совсем не странная,Что шорох палого листаОтдастся в мироздании.В осеннем поле и в лесу,С янтарным утром шествуя,Я к людям душу донесуПрозрачной и торжественной.1963
«Оденусь — и я уж не тот…»
Оденусь — и я уж не тот:Иным неподвластный заботам,Мгновенно я взят на учетИ строгому времени отдан.Услышу гудок на ходу —И в гуле густом и высокомИду я привычно к труду —Иду к человечьим истокам.А тень вырастает длинней,Знакомая мне и чужая.Ломается в груде камней,Походку мою искажая.И тень ли, поденщик ли тот,Что смотрит глазами пустыми,Когда обыденность убьетВ работе значенье святыни?Большой, угловатый в плечах,Словцом перекинувшись скупо,Товарищ отпустит рычагИ место, и ночь мне уступит.И крикнуть захочется мне:— Откликнись, какая там эраСвой прах отложила на днеОткрытого мною карьера?Сюда, в непогожую мглуЯ вынес по вызову ночи,Как мой экскаватор стрелу, —Мечту в нетерпенье рабочем.1963
«В ночи заботы не уйдут…»
В ночи заботы не уйдут —Вздремнут с открытыми глазами.И на тебя глядит твой труд,Не ограниченный часами.И сколько слов — из-под пера,Из-под резца — горячих стружек,Пока частицею добраНе станет мысль, с которой сдружен.Светла, законченно-стройна,Чуть холодна и чуть жестока,На гордый риск идет она,Порой губя свои истоки.Оттачивая острие,Летит в безвестное нацелясь, —И
постигаем мы ееКосмическую беспредельность.Не отступая ни на пядьПеред бессмыслием постылым,Она согласна лишь признатьВселенную своим мерилом.1963
«Ты в поисках особенных мгновений…»
Ты в поисках особенных мгновенийИсколесил дорогу не одну,По вспышкам преходящихвпечатленийОпределяя время и страну.И в каждой вспышке чудилосьоткрытье,Душа брала заряд на много лет.Но дни прошли — и улеглись событьяВ ней, как в подшивке выцветшихгазет.Ей нужно чудо, чтоб завидновспыхнуть.Но, это чудо в людях не открыв,Ты выдаешь испытанною рифмойСвой мастерски наигранный порыв.Блюдя приличье, слушают не веря,Зевком снижают с мнимой высоты,И все невозвратимые потериНа сложную эпоху свалишь ты.Не утешайся логикою гибкой.Эпоха жарко дышит у дверей,Как роженица — с трудноюулыбкой —Насмешкой над обидою твоей.1963
«Нагрянет горе…»
Нагрянет горе. Сгорбит плечи.И рядом дрогнет лучший друг.Но сердцу ясно — круг очерчен,И ты один вступил в тот круг.Угрюмо ширится молчанье,Испугом округляя рты,И в немоте первоначальнойВсе ждут как будто — что же ты?..Когда заметят слезных пятенГорячий глянец на лице, —Им сразу легче — ты понятенВ их сострадательном кольце.Но нет слезы. И нет изломаВ крутой суровости бровей, —Каким-то странным, незнакомымТы станешь для родных людей.С дождем не все на свете грозы,И та, что без дождя, страшней.Ты знаешь цену льющим слезыИ цену твердости своей.Чугун отдастся в тяжком шаге,Но на толпу перед тобойПовеет силой — как от флагаСо строгой черною каймой.1963
«Густая тень и свет вечерний…»
Густая тень и свет вечерний,Как в сочетанье явь и сон.На золотое небо черньюДалекий город нанесен.Он стал законченней и выше,Не подавляя общий вид.Движенья полный — он недвижен,Тревожно-шумный — он молчит.Без мелочей тупых и тусклыхОн вынес в огненную высьИ строгость зодческого чувства,И шпили — острые, как мысль.1963
«Он вывел в небо заводскую…»
Он вывел в небо заводскуюМонументальную трубу,И час и два держал людскуюТам, у подножия, толпу.В нас тяга к высоте издревле.И вот приплюснулись у стенЗеваки, вниз ушли деревья,Дома и ежики антенн.Тысячелетней гордой силойОтчаянное ремеслоТоржественно и неспесивоЕго над всеми вознесло.И справа месяц запоздалый,И солнце в левой сторонеС далеким, маленьким, усталым —С ним поднимались наравне.1963
«Сюда не сходит ветер горный…»
Сюда не сходит ветер горный.На водах солнечный отлив.И лебедь белый, лебедь черныйЛегко вплывают в объектив.Как день и ночь. Не в них ли встретилВ минуту редкостную тыДва проявленья в разном светеОдной и той же красоты!Она сливает в миг единыйДля тех, кто тайны не постиг,И смелую доступность линий,И всю неуловимость их.Она с дичинкой от природы,Присуще ей, как лебедям,Не доверять своей свободыЕще неведомым рукам.1963