На Грани. Книга 2
Шрифт:
— Я уже сказал… — король попытался прервать ее.
— Не перебивайте! Вы действительно ничем не могли помешать чудовищу убить нас. Но я могла.
— Что?!
— Мой дар Маритэ куда сильнее, чем у Нармин. Додумайся я воспользоваться им, она была бы жива.
— А вы мертвы вместо нее?! Да вы с ума сошли, Лотэсса! — он вскочил, но снова опустился на стул. Голос зазвучал тише. — Увидеть вас умирающей и знать, что такой ценой куплена моя жизнь — нет худшего проклятия. А уж для хранителя и подавно. Не смейте даже думать о таком.
Она и не думает на самом деле. То есть не то чтобы совсем не думает, но не упрекает себя за то, что случилось. В тот момент у Тэсс не было ни единой мысли о возможности применить дар Маритэ. Даже когда Нармин вступила в битву
Совесть Тэсс была чиста, слова же предназначались королю, чтоб снять с его плеч чрезмерно тяжелый груз, переложив на свои. Расчет не совсем оправдался, но, по крайней мере, Валтор ожил, он гневался, страдал, однако больше не замыкался в своем горе.
— Я пообещаю не корить себя в смерти Нармин, если вы сделаете то же самое.
Лотэсса положила руку на ладонь короля и тут же хотела отнять ее, но Валтор удержал ее руку, накрыв своей. Девушка снова легонько дернула ладонь, но Дайриец держал ее крепче, чем следовало, и при этом неотрывно смотрел на Тэсс с каким-то странным выражением — изучающим и ждущим одновременно.
— Опять хотите спасти меня, Тэсса?
— Ну, вы же спасали меня. Не раз. И не какими-то словами, а по-настоящему.
Почему бы заодно не напомнить ему, что в роли хранителя он далеко не так бесполезен, как внушил себе?
— Иногда слова значат больше дел.
Валтор, к облегчению Тэсс, наконец отпустил ее руку и поднялся.
— Вы сказали куда больше, чем следовало, энья Лотэсса, и совершенно не то, что следовало. Но это неважно. Вы показали мне, что я неправ. У меня нет права предаваться страданиям. По крайней мере, не сейчас. Когда-нибудь я смогу достойно оплакать Нармин и почтить ее память. Кто знает, может, по долгом размышлении мысль назвать в ее честь один из осенних месяцев покажется не столь уж безумной.
— Конечно, — Тэсса серьезно кивнула. — Она так хотела, чтобы вы помнили ее. Она же… любила вас, — девушка неожиданно смутилась.
— Любила, — теперь в словах звучала грусть, а не боль. — А я был жесток с ней. Мне казалось, она это заслужила. А она… Теперь-то я понимаю, что Нармин была куда лучше, чище и благороднее, чем я думал о ней.
— Наверное.
Конечно, по мнению Тэсс, Нармин не была такой распрекрасной, какой теперь видит ее король, но пусть думает о ней хорошо. Бедняжка это заслужила.
— Лотэсса, простите меня за слабость, недостойную мужчины. Я не должен был давать волю своему горю. Тем более, вы тоже нуждаетесь в утешении.
— Нуждаюсь!
Неожиданно Тэсса поняла, насколько это близко к истине. Она пережила ужас, когда чудовище шипело свои угрозы, потом боль и скорбь над умирающей Нармин. Но не позволила себе даже поплакать по-человечески. Не смела, понимая, насколько хуже должно быть королю, и не желая обременять его еще и собственными проявлениями горя. И вот теперь она словно получила разрешение на простые женские слезы.
Девушка опустилась на кровать и позволила себе разрыдаться. А король сидел рядом, гладил ее по плечам и волосам, шепча что-то утешительное. Он снова был самим собой, и от этого становилось легче.
Глава 20
Путешествие длилось уже двенадцать дней и успело изрядно утомить Лотэссу. Раньше она и представить не могла, что можно менее чем за две недели пересечь границы двух государств.
Тэсс не слишком-то понравилось в гостях у жриц, но не прошло и нескольких дней, как она невольно затосковала по спокойному течению жизни в Храме.
Однако Лотэсса старалась не жаловаться на тяготы пути. Она сама хотела достичь цели как можно быстрее. Ей было уже почти все равно, что есть и где спать. Покинув Вельтану, изнеженная аристократка за какие-то полтора месяца стала куда менее прихотливой и требовательной. Тем более что впереди их ждали недели вынужденного бездействия на корабле, за время которых можно будет и отдохнуть, и выспаться, и успеть заскучать. Но твердое решение не роптать не избавляло девушку от усталости. Проведя почти весь день в седле, вечером, едва успев поесть, она замертво падала на постель. Время до следующего утра казалось Тэсс мгновением. Нередко Лотэсса засыпала в седле, и тогда король снимал ее и пересаживал к себе, давая возможность еще поспать в дороге. Его величество вообще проявлял трогательную заботу о спутнице, стараясь хоть немного облегчить ей сложности путешествия. Тэсса ловила себя на мысли, что чем больше времени они проводят вместе, тем сложнее ей сохранить прежнее отношение к Дайрийцу. В столице Малтэйр был королем, занимающим чужой престол, — захватчиком, узурпатором, убийцей. Даже спасенная дважды жизнь не заставила девушку пересмотреть свой взгляд на Валтора так, как время, проведенное в путешествии к Храму Маритэ и в самом Храме. Как бы ни старалась Тэсс, теперь она видела в короле прежде всего человека. И человеком Малтэйр, что ни говори, оказался все-таки благородным. Это не отменяло его злодеяний, но жить в постоянной ненависти больше не было ни сил, ни желания.
Тэсса не забыла о страданиях, причиной которых считала Дайрийца, но она умела быть благодарной. Кроме того, неизбывная тревога и чувство вины, поселившиеся в душе короля и временами читаемые в его взгляде, вызывали в девушке непрошенное, но горячее сочувствие. Ну и забота, проявляемая о ней Валтором, против воли трогала ее сердце.
Вчера они наконец пересекли границу с Латирэ. Уже в Имтории погода радовала теплом по сравнению с эларской осенью. В Латирэ же и вовсе царило позднее лето. Теплые плащи давным-давно были упрятаны в седельные сумки, а в середине дня солнце грело так, что могло напечь голову. Имтория, кроме бедности, временами граничащей с убогостью, мало чем отличалась от Элара и Дайрии. Зато в Латирэ все казалось странным и непривычным. Маленькие домики, сплошь увитые каким-то цветущим плющом, в середине месяца Шеали казались ненастоящими, сказочными. Стоящие у дорог торговки, продающие удивительно вкусный холодный напиток, который они называли агьяр. Лотэсса хоть и знала, что женщины в Латирэ носят не платья или юбки, а широкие брюки из тонких тканей, все равно не уставала удивляться столь странной моде.
Однако тепло, поначалу приносившее столько радости, постепенно стало раздражать, а затем и мучить девушку, наряженную в платье из плотной ткани. Хорошо, что хоть кошмарный берет Валтор ей позволил снять. И все равно удивление от созерцания непривычной женской одежды очень скоро перешло в зависть. В Храме девушке позволялось носить свои платья, захваченные из столицы, но в дороге снова пришлось напялить на себя сантэрское убожество.
— Может быть, в Латирэ нам уже нет смысла изображать из себя сантэрцев? — обратилась Тэсс к королю. — Я была бы счастлива сменить эту отвратительную одежду на что-то более легкое и привлекательное.