На Грани. Книга 2
Шрифт:
Однако Хидик не изволил доставить своему мучителю такое удовольствие. Умер он довольно быстро. Зато не зря. Велико было искушение усесться, как и в прошлый раз, над трупом, вновь и вновь прокручивая произошедшее перед глазами и ощущая всеми органами чувств. Но Марил все еще помнил, ради чего он это затеял. Вот теперь можно и нагнуться за ключами. Не так уж их и много, а человек, полжизни имевший дело с замками от многочисленных сундуков, кладовок и сараев, без труда поймет, какой из ключей подойдет к кандалам. Ключ от камеры искать не пришлось: решетчатая дверь так и осталась открытой. Вот и пришел миг возблагодарить богинь или, скорее, Изгоя за то, что напротив камеры лишь глухая стена, не позволяющая никому увидеть сцену расправы узника с тюремщиком.
Выйдя
Осторожно выглянув из-за угла, он обнаружил в поле зрения по четыре камеры — две справа и две слева. Окинув быстрым взглядом узников, Марил поспешил открыть те двери, за которыми томились здоровые на вид мужчины. Оба, подобно ему, были прикованы к стене цепями. Нежданно явившийся спаситель помог товарищам по несчастью отпереть замки от кандалов. Одна из оставшихся камер оказалась пуста, а в последней сидела старуха. Марил подивился столь странной узнице, но тратить силы, а главное, время, на ее освобождение он не собирался. Чем может помочь бабка в борьбе с тюремщиками, которые вот-вот опомнятся? Каждую минутку нужно увеличивать количество людей, способных если не дать отпор страже, то хотя бы отвлечь ее внимание. Нельзя же допустить, чтобы тюремная охрана бросила все силы на поимку одного сбежавшего узника. Пусть уж гоняется за всеми.
— Не знаю, кто ты, — глухим голосом произнес один из спасенных, — и за какими демонами вытащил нас, но советую выпустить и ее тоже. Бабка нам пригодится.
— Серьезно? Какой толк с этой старой шаэлы? — недоверчиво спросил Ростин.
— Она такая же, как мы.
— Какая? И что значит «как мы»? — Марил все меньше понимал смысл вынужденной задержки и начинал злиться.
— Хватит болтать! — окрысился мужчина, который тоже, видно, не жаждал терять время попусту. — Выпусти старуху. Если выберемся, тогда сам поймешь, что к чему.
Ростин, нервничая и ругаясь, отпер дверь еще одной камеры и освободил женщину, разомкнув кандалы.
— Спасибо, сынок, — хохотнула та. — Ты и вправду не пожалеешь.
Через несколько минут четверо спасенных оказались в длинном коридоре, по обеим сторонам которого располагались камеры.
— Выпускай всех, — скомандовал тот, кто просил за старуху. — Чем больше народу и беспорядку, тем сложнее придется сторожевым псам.
Ростин уже успел выяснить, что большая часть дверных замков отпиралась одним ключом. Какая безумная глупость! Может, это и удобно — не нужно каждый раз искать новый ключ, но, с другой стороны, предельно упростило задачу Марилу и его товарищам по побегу. Некоторые заключенные были в кандалах, но к стене не приковали ни одного из них. Ростин отцепил от связки ключ от кандалов и кинул его освобожденным — пусть снимают цепи по дороге. Его задача — отпирать двери камер.
Естественно, вечно везти им не могло. Стража спохватилась где-то через четверть часа. До этого, видно, тюремщики резались в кости в караулке, попивая кислое вино, что гонит сестрица косого Дорма. Но, проявив беспечность, охранники не собирались проявлять еще и глупость. Они показались сразу с двух концов коридора, отрезав заключенным любой из двух возможных путей к отступлению. Тюремщики были вооружены — кто алебардами, а кто мечами. Это, безусловно, давало им преимущество. Но узники, почуявшие запах свободы, являли собой достойных противников. Во-первых, в отчаянной попытке вырваться они были готовы на все, во-вторых, их было больше. В качестве оружия заключенным служили цепи. Раскручивая их над собой, узники наносили удары по врагам — хотя в свалке порой доставалось и своим. Наиболее ловкие умудрялись обвивать цепи вокруг мечей и алебард, вырывая оружие из рук противников и тут же вооружаясь трофеями.
Особенно хороши в бою оказались те, кого
Потери имелись с обеих сторон, но все же толпа отчаянных узников прорвала один из заслонов, устремившись в направлении выхода. Охране оставалось лишь догонять. Многие заключенные не впервые оказались в тюрьме и неплохо знали расположение коридоров и переходов. Разумеется, у входа дежурил немаленький отряд стражей. Это были опытные воины, понимавшие, чем им грозит массовый побег из тюрьмы. Они бились с отчаянием, не уступавшим отчаянию заключенных, рвавшихся к свободе. В этой схватке узников полегло куда больше. Но часть из них все же вырвалась на волю, принеся остальных в жертву. И судьба оказалась благосклонна к Марилу Ростину, который, по сути, все это и затеял. Ему довелось увидеть тяжелую главную дверь, отделяющую от вожделенной цели. Довелось прорваться к ней, буквально идя по трупам. Воздух тюремного двора показался Марилу слаще морского бриза, что он однажды вдыхал, когда Гедрика решила выбраться к побережью в сопровождении мужа. Во дворе их ждало новое побоище, безумный прорыв к воротам и почти безнадежная попытка вырваться за них, неожиданно увенчавшаяся успехом. Кто бы мог подумать, что седовласый страж, отвечающий за механизм открытия ворот, так сильно хочет жить. В надежде спасти свою шкуру он открыл ворота и выпустил тех, кто сумел до них добраться. Взявший на себя роль предводителя заключенный запретил убивать трусливого охранника, заверив, что того все равно ждет суд и петля, так что пусть сдохнет от рук своих товарищей.
Вырвавшись на улицу под предводительством все того же стихийного главаря, пара десятков бывших заключенных устремилась в Ночную часть, распугивая всех встречающихся по дороге прохожих. Главарь кричал, что таким, как они, в Ночной части всегда обеспечены прибежище и особое гостеприимство. Для пройдох, воров, разбойников Ночная часть — дом родной. Но не для Марила. Впрочем, того Марила, который даже днем боялся захаживать в Ночную часть, больше нет. А новому нужна новая жизнь и новый дом. Хотя как раз домами Ночная часть не изобиловала. То есть там обычные простенькие дома соседствовали с совсем уж убогими лачугами, но ни в одно из этих жилищ хозяева не жаждали пустить беглых узников.
И все-таки для них нашелся приют. Таковым стал недавно разгромленный трактир «Грязное золото». Правда, к моменту занятия изрядно пострадавшего здания вывески уже не было. Название трактира поведал все тот же бойкий малый, взявший на себя предводительство. Он же рассказал, как пару недель назад стражники и гвардейцы устроили тут настоящую бойню, изгоняя взбесившихся слуг какого-то богатея и тех, кто пожелал присоединиться к новой шайке. Сам рассказчик, которого, как оказалось, звали Пройдоха Тисли, был как раз из последних. Тогда его схватили и бросили в тюрьму.
— Уж никак я не чаял, что и пары недель не пройдет, как снова здесь окажусь, — ухмыльнулся Тисли. — Эх, жаль только, что эти ублюдки скоро явятся сюда за нами, и все начнется по новой. Я бы рванул из города, да все ворота, как пить дать, перекрыли, особливо Ночные. Так что, кроме как здесь окопаться, выбора у нас нет.
— Ты это, — неожиданно перебил Пройдоху тот, кого Марил освободил первым, — не мни о себе больно много. Привел нас сюда — и правильно сделал. Только главным тебя никто не назначал.