На излёте
Шрифт:
Не сговариваясь, схватив полы своих шинелей в руки, они резким броском выдвинулись вправо на голоса. В ботинках бежать было намного легче, чем в сапогах, и, буквально, за считанные секунды они были у цели.
С разбега, на ходу сориентировавшись в обстановке, Сергей ударил кулаком справа в чей-то белеющий в темноте квадрат лица и, еще до конца не прочувствовав удара, схватил левой рукой за волосы какого-то толстого бугая. Рванул вниз, усилив этот рывок воздействием другой рукой на его затылок, и ударил правым коленом в резко наклонившееся лицо толстяка. Под коленом что-то чвакнуло и со стоном отвалилось в сторону. Третьего он достал ребром левой ноги по голени и правым
Женьке помощь не требовалась. Уложив какого-то долговязого на газон, – и, по-видимому, надолго, – он добивал тех, кого не успокоили до конца Казанцев со Звягиным.
– Восемь человек, – машинально отметил Сергей, подходя к уже поднявшейся на ноги девушке, которая испуганно прижималась к крыльцу административного здания какого-то предприятия и не знала, что ей делать и как реагировать на подходивших к ней военных. А ребятам и не надо было уже объяснять, что произошло, и так все было понятно.
Проводив девушку с красивым именем Светлана к ее дому, – а жила она неподалеку, почти напротив кпп училища связи, – ребята, конечно же, пришли к накрытому столу намного позже, чем их там ожидали. И пришли уже не одни, а со своей новой знакомой, которую еле-еле отпросили у испугавшейся за дочку мамы, связав ее по телефону с Лешкиной тещей, к счастью, оказавшейся еще и ее давней приятельницей.
А потом было опоздание почти всем взводом из увольнения и было, естественно, наказание за это. Их командир роты, невысокий, худой и злой татарин (– Ну, на самом деле, – думал сейчас Казанцев, – он был хороший мужик и классный специалист, а злым его делали обстоятельства и извечные курсантские залеты), несколько дней никого из курсантов вообще не выпускал за территорию училища, в том числе и «женатиков», что вызвало бурный протест их жен, пришедших на «аудиенцию» с жалобой на ротного к самому генералу.
Сергею очень хорошо запомнилось все это еще и потому, что все последующие увольнения в город, вплоть до выпуска из училища, он провел уже со Светланой.
Тогда еще им было интересно вместе. Она много знала стихов, наизусть читала всего «Онегина», очень любила Есенина, родившегося и выросшего на рязанской земле. Кроме того, Света хорошо пела и играла на пианино. У нее был не сильный, но красивый чуть низковатый голос, заметно выделявшийся на всех вечеринках, на которых они, случалось, бывали.
По выходным, в основном в холодную или дождливую погоду, если ему удавалось вырваться в город, они проводили время в городской библиотеке, – Светлана за очередным рефератом или курсовой, а Сергей интересовался тогда древнекитайской культурой и философией. А когда было тепло и сухо, они вдвоем ездили к ее бабушке в деревню, куда можно было добраться только в хорошую погоду или ехали в Москву за продуктами, где довольные они ходили в обнимку по городу, по музеям и картинным галереям и ели вкусные пирожные в подвернувшихся по пути кафешках, забывая совсем о продуктах, за которыми их посылали.
Свадьбу сыграли сразу же после окончания Сергеем
Но если бы счастье после свадьбы зависело от числа приглашенных и количества выпитого на ней, тогда, наверное, у нас в Союзе точно уж не было бы столько разводов и неудовлетворенных друг другом супружеских пар.
Глава 3.
Всю свою сознательную жизнь, не такую уж и короткую, исходя из приобретенного им многолетнего боевого опыта, он мечтал, – да, это была именно мечта, – когда-нибудь забросить все свои дела, отойти от всего, что его окружало в повседневной жизни, и окунуться с головой в чтение книг. Но не той литературы, которая в виде разного рода учебников, наставлений и справочников приходилось штудировать в процессе постоянной учебы, а другой, которая ложилась на душу как целительный бальзам, излечивая ее, когда было особенно больно, которая придавала уверенности, если ее не хватало и, наоборот, порождала сомнения, если был в чем-то излишне самоуверен.
Сергей сделал для себя вывод, что со временем душа человеческая начинает черстветь без дополнительной эмоциональной подпитки: без переживаний, волнений и радостей, без стихов и песен, без хорошей жизненной прозы, отражающей опыт многих поколений живущих на этой земле людей.
И эти свои ощущения от такой литературы, от всех этих книг, от их восприятия и даже от прикосновения к ним, остались у него с далекого детства, когда он еще не ходил даже в школу. Мама прибегала с работы, быстренько готовила ему «что-нибудь вкусненькое», кормила, а потом садилась у печки, тепло и уютно потрескивавшей дровами, где уже на табурете была им подготовлена внушительная стопка книг, и начинала читать. И по мере того, как она читала, маленький Сережа погружался в другой, совсем не похожий на этот мир, – мир сказок, чародеев и фей, путешествий и приключений.
Вот он вместе с Айболитом спешит по телеграмме в Африку на помощь бедным больным зверям, преодолевая многие трудности и переживая, успеет ли доктор вовремя к ним добраться.
А вот уже вместе с Буратино и его друзьями он ведет борьбу против этого страшного и ужасно жестокого Карабаса Барабаса.
Когда Сереже исполнилось шесть лет, и он уже сам начал читать, то первая из книжек, которую прочитал от начала и до конца самостоятельно, был рассказ про маленького негритенка, которого подобрали в океане моряки и назвали Максимкой.
Одной же из его любимых на тот момент книг был сборник «Китайские народные сказки» в красивом золотисто-красном переплете, полученный им в подарок на день рождения. Из этого сборника ему больше всего запомнилась сказка про большого, доброго дракона и жадного, жестокого человека.
Так, ослеп один богатый китаец на левый глаз и, услышав от людей о добром драконе, который помогает больным и нуждающимся, пришел к нему и поведал о своем горе. Сжалился над ним дракон и отдал один свой глаз. Через некоторое время этот же человек ослеп уже на другой глаз и снова пришел к дракону. – Дракон, помоги мне опять, – сказал человек, – отдай свой второй глаз, зачем он тебе один нужен.