На излом клинка. Книга третья

Капков Александр

Наш маленький отряд появился в селе к вечеру, едва-едва засветились огоньки в окошках, притаившихся в снегу изб. Когда мы, спустившись в яр, въехали попарно на пустынную улицу, своим громким неугомонным лаем встречали нас одни собаки. Люди, несмотря на производимый нами шум, сидели по своим домам, не высовывая на улицу даже нос. Помещичий дом находился за селом и фасадом был обращен к дороге. Обнесенный высоким и крепким частоколом, он своим видом издали напоминал здешние крепости. Наш отряд гуськом пресек узкий деревянный мостик через ручей и приблизился к воротам. Я ехал впереди, как и подобает командиру, на своем Алезане, ходившим теперь под казачьим седлом. На мне был длинный синего цвета кафтан, носивший название чекменя, туго перетянутый

в талии красным кушаком. В таком экзотическом виде, да еще с отросшей за дни пути щетиной, я выглядел настоящим казаком. Ради маскарада мне даже пришлось укоротить свои волосы и подстричь их на казачий манер. Северьян, всячески подчеркивающий готовность услужить мне, держался рядом, словно верный оруженосец. Полностью я ему пока не доверял, но делал вид, что уверен в его преданности. Тем не менее, заткнутые за мой пояс пистолеты были всегда заряжены, и я проверял их каждый день. Я прекрасно понимал, что стоит Гущину переметнуться на сторону мятежников, как вся наша операция пойдет коту под хвост. Однако риск есть риск. Без него в этом деле было никак. Я не мог не понимать, что вся наша операция была подготовлена, как говорят русские «на живую нитку», и достаточно малейшей оплошности, чтобы ее похоронить. И дело было не только в Северьяне, которому сказали, что от него зависит жизнь его командира Василия Егорьева. Наши казаки были с Дона, и раскусить их происхождение для Мокишева, жившего среди яицких казаков порядочное время, не составляло труда. И мы с Заблудовым решили этот факт не скрывать, а наоборот подчеркнуть, что взять их на дело было желанием самого Пугачева.

Путешествие в Самарскую губернию заняло у нас два дня пути, и, похоже, мы добрались до конечной его цели. Ехали мы долго, потому что Гущин, вел нас тем же путем, каким хотел сюда добраться Егорьев, обходя армейские гарнизоны и заставы. А вот Заблудов, наоборот, двигался прямо и раньше нас оказался в Сычовке, где решил обосноваться. Это была деревня в двенадцати верстах от Иваньковского.

Ворота усадьбы оказались на запоре, а во дворе глухо и зло залаяли псы, явно покрупнее деревенских «кабыздохов». Когда по мощным доскам ворот застучали рукояти плетей, из дома вышли люди.

– Кто там колобродит, на ночь глядя? – строго спросил чей-то низкий бас.

Я подтолкнул Гущина в спину, и тот крикнул:

– Свои, Богдан, свои, открывай!

– Свои по домам сидят, а не бродят ночами, да не пугают добрых людей, – бас на секунду замолчал и затем спросил. – Откуда меня знаешь?

– Аль по голосу не признал? – надсаживаясь, крикнул Гущин.

– Никак, Северьян?! – радостно изумился бас. – Вот так встреча! Ну, чего встали, отворяйте, ироды! – рыкнул он, обращаясь к своим спутникам, и ворота раздались в стороны, пропуская нас во двор. Там было темно, светились лишь несколько окон на первом из двух этажей дома. Они освещали небольшую часть двора и широкое крыльцо. Конюшня и другие постройки в глубине двора были скрыты в темноте.

С обоих сторон от ворот рвались с цепей огромные лохматые псы, захлебываясь в лае и давясь слюной. Перед крыльцом стоял кряжистый мужчина лет пятидесяти с длинными вислыми усами в накинутой на плечи шубе и с фонарем в руке. Он протяжно и зычно отдавал приказания четырем бородатым мужикам, суетливо и бестолково метавшимся по двору. Наконец, все успокоилось. Замолкли собаки, уведены были в конюшню кони, и мы были препровождены в дом. За двойными тяжелыми дубовыми дверями находился просторный вестибюль также слабо освещенный, Во мраке терялись очертания лестницы на второй этаж и сундуки по углам. На них мы положили шапки и оружие. Управитель, заметно припадающий на левую ногу при ходьбе, обнялся с Северьяном, по русскому обычаю трижды поцеловавшись с ним. И после спросил:

– Ну, рассказывай, что за люди с тобой? Куда путь держите?

Взгляд его был цепким и настороженным. Я стоял за спиной управителя и, как бы невзначай, дотронулся до лба рукой. То был знак остальным моим казакам быть наготове. Теперь многое

зависело от Гущина.

– Люди, что со мной – все казаки добрые, служим вместе, – сказал Северьян. – Откуда и куда мы путь держим, про то опосля поговорим.

Тут он подмигнул хозяину. Но того что-то смутило.

– Так-то, оно так, да время ныне не простое, надобно знать, кого привечаешь, за кого ответ держать придется, коли что.

Северьян собрался было ответить, но я, сейчас же, перебил его:

– Не хорошо, сударь, гостей расспрашивать, даже не дав с дороги отдохнуть. По русскому обычаю надобно сначала накормить и обогреть.

– Это кто же такой поучать меня вздумал? – изумился управитель, так его поразили мои слова и акцент.

– Поляк это, зовут Казимир, с нами он, – ответил Северьян.

Не знаю, удовлетворил ли управителя такой ответ, или он просто сделал вид, но допрос закончился.

– И то, правда, негоже знакомца и его приятелей в сенцах держать. Айда в горницу.

Он открыл дверь в большую, чистую комнату с побеленными известью стенами, где стоял посередине широкий стол без скатерти.

– Усаживайтесь, гостюшки дорогие, отведайте, чего бог послал, – пригласил он нас радушным голосом. Пока мы усаживались вокруг стола на лавки, две женщины средних лет, одетые в русские сарафаны и теплые расшитые безрукавки, в доме было прохладно, стали ставить на него всякого рода пищу, на мой взгляд, довольно грубую. Здесь были куски отварной говядины в деревянных мисках, копченое сало, соленые грибы и огурцы. Сам управитель принес большую бутыль с водкой и стал разливать ее по оловянным стаканам. Я сел в начале стола, напротив Гущина, а хозяин устроился во главе, так, что мы оказались от него по правую и левую руку.

– Ну, други, выпьем за встречу, – провозгласил управитель тост, перекрестился и с маху опрокинул стакан в рот. Вот к этакой русской манере пить водку я так и не привык. Плохо, что от меня ждали подобной лихости, поэтому, когда все последовали примеру хозяина, мне не оставалось ничего другого, как выпить все содержимое до дна. Слезы выступили у меня на глазах, и я едва продохнул от перехватившей дыхание крепкой жидкости. Прислуживающая нам женщина по знаку хозяина вновь стала наполнять стаканы водкой, но пред тем, как налить мне, она быстро глянула на меня и, верно, взгляд мой был настолько умоляющим, что она сжалилась и долила его лишь до половины. Второй раз выпили за здоровье хозяина, и я вновь с трудом вернул содержимое своего желудка на место. Чтобы привести свои ощущения в норму, я взялся за пищу, помня о важности сохранения ясности своего рассудка и не забывая поглядывать по сторонам. Казаки налегали на питье и закуску, соскучившись по домашней еде. Они лениво переговаривались, за столом становилось шумно. Только хозяин пытливо посматривал на казаков, что-то прикидывая в уме. Пора было перехватывать инициативу.

Уличив момент, я наклонился к нему и сказал:

– Теперь, сударь, можно и потолковать.

Управитель согласно кивнул:

– Давай потолкуем, коли так, – он выжидательно посмотрел на меня.

– Поклон тебе от Василия Егорьева.

– А что же он сам не приехал?

– Когда ехали сюда, столкнулись с разъездом армейским, потеряли троих, а его ранило тяжело. Пришлось оставить у верных людей.

Я чувствовал, что наступает самый важный момент, дальнейшее зависело от того, поверит ли мне управитель. Он помедлил немного, затем спросил:

– Пусть так! Жаль Василия! А с чем же пожаловали сюда?

– Государь Петр Федорович шлет тебе свое благоволение. По его наказу мы к тебе приехали. Встретить одного человека надобно. Дело сие тайное и важное, о том ты должен ведать.

– Я-то ведаю, а знаете ли вы, что в соседней деревне солдаты на постое? А ну, как сюда нагрянут, тогда, что? За кого я вас выдам, за племянников? Ох, не нравится мне эта затея. Опасно тут, опасно!

Солдаты в соседней деревне появились по нашему плану, и командовал ими Заблудов, о чем, естественно, хозяину знать было не надо.