На изнанке чудес
Шрифт:
Юлиана сонно бормотала и клонила голову Киприану на плечо.
— Ну что, твоя душенька теперь довольна? — спросил он, крепко стиснув ее в объятии. Юлиана встрепенулась. — Ночь уже. Музыканты разошлись. Пора бы и нам домой.
Он встал, вывел ее из-за стола и, нисколько не ослабив хватку, сорвал с ближайшей туи веточку. Веточка моментально вытянулась, дала побеги и принялась так быстро и густо разрастаться над их головами, что скоро ничем не отличалась от зонтика.
— Чудеса! — сказала Юлиана и зевнула. — Сон или явь, какая теперь разница?
Киприан только усмехнулся. По пустынным улочкам
— Устала?
Юлиана помотала головой.
— Не-а! Горы могу свернуть. Честное слово!
Но вместо того, чтобы свернуть горы, она подвернула ногу на скользком камне. И если бы не сильная рука Киприана, лежать бы ей в грязной луже.
— Когда-то ты был деревом, но по тебе не скажешь, — заметила она, упершись щекой ему в грудь. — Такой тёплый!
— Еще раньше я был Незримым, — ответил тот. И внезапно нахмурился. Тьма страшная, что вблизи — не разобрать. Лес по ту сторону ухает совами, предостерегающе шуршит и стонет, как старик. Деревья советуют беречься. Деревья знают, о чём говорят. Киприан различил всего одно слово — «Мерда». Для этого не понадобилось пользоваться шестым чувством. Язык растений был слишком хорошо ему знаком.
— Как нога?
— Болит, — пожаловалась Юлиана.
— Нужно убираться отсюда. Сейчас я тебя немного удивлю.
С такими словами Киприан перебросил ее через плечо, словно огромный букет полевых трав. Или увесистый мешок картошки. Юлиане на ум пришло именно второе сравнение, и она взбунтовалась.
— Эй! Ты что себе позволяешь, клён безмозглый?!
Но «безмозглый клён» позволил себе еще больше — рванул в лес с такой скоростью, что и на колесах не угнаться.
Едва путники пересекли тракт, как во мраке зажглись лиловые глаза. Заколыхались метелки придорожных трав, дважды испуганно ухнул филин, а стая летучих мышей сделала в воздухе здоровенный крюк, лишь бы только держаться подальше от злого лилового взгляда. Любая зверушка в здравом уме предпочитала обходить Мерду стороной.
Пока Киприан и Юлиана прохлаждались в городе, к Пелагее на огонек заглянул Пересвет. Явился опрятный, умытый, в чистенькой одежде — и сразу полез по веревочной лестнице в библиотеку. Кекс с Пирогом на него рычали, а потом даже собрались укусить. Но к тому времени Пересвет был уже высоко. Он обещал, что посидит совсем недолго. Но в итоге сжег несколько свечей, умял, не заметив, целое решето брусники и вскоре художественно храпел под раскрытой книжкой с названием «Зоопланктон равнинных рек».
Ночные странники ворвались без стука. У Киприана в волосах застряли какие-то листочки, а к венку прилепилась паутина с рассерженным пауком. Не менее сердитую Юлиану заботливо спустили и поставили на ноги.
— Скорее всего, у нее растяжение, — пояснил Киприан. Пелагея тотчас бросилась за аптечкой. А виновница переполоха принялась ожесточенно отряхиваться.
— Нет, ну правда! Что я тебе, пугало огородное? Взвалил на спину и понёс! — возмущалась она.
— И близко не пугало! — возразил Киприан. И тут оба услыхали храп.
— Это Пересвет, — просеменив к хозяйке, сказал Пирог. — Он бы у меня узнал, почем фунт лиха. Но, как назло, затаился в библиотеке, — удрученно добавил он. — А вы почему так поздно?
Юлиана
— Зубастый вредитель, вот ты кто! — сказала она Пирогу.
Подоспела Пелагея с эластичным бинтом. Усадила Юлиану на диван, замотала ногу, как попало.
— Нет уж, давай, я, — вмешался Киприан и опустился перед Юлианой на колени. От смущения она не знала, куда себя деть. Чтобы Вековечный Клён (можно сказать, почтенных лет существо), обладающий вдобавок суперспособностями, оказывал тебе первую медицинскую помощь?
Юлиана нашла, что это слишком.
— Уйди, без тебя справлюсь, — отстранив Киприана, сказала она.
Пелагея между тем занималась странными подсчетами.
— Раз одеяло, два одеяло, третье для Пересвета, — загибала пальцы она. — Плюс четвертое для меня. Раз подушка, два подушка, три подушка. Плюс два коврика для собак.
— Что это ты считаешь? — поинтересовалась Юлиана. — Моим мохнатым злодеям коврики ни к чему.
Но Пелагея пребывала в приподнятом настроении и заявила, что даже злодею иногда полагается коврик.
— Барометр перестал показывать «Великую сушь», — с довольным видом сообщила она. — Похоже, он наконец-то образумился и теперь предвещает шторм. Нам грозит похолодание.
— Час от часу не легче, — вздохнула Юлиана. — И что, ты собираешься забраться на свой усыпляющий чердак?
Пелагея радостно кивнула. Кроме разного рода потайных комнат, библиотек с веревочными лестницами и котов, склонных к сверхъестественным проделкам, у нее в доме имелся чердак.
Если вас ненароком занесёт на чердак, через пять минут вы заснете беспробудным сном, вне зависимости от времени суток. Но прежде на вас предупредительно свалится подушка и пара тёплых одеял, чтобы спалось с комфортом. Пелагея была единственной, на кого ухищрения чердака не действовали. Он мог сколько угодно метать одеяла, посыпать ее подушками и градом снотворных чар. Бодрость и жизнерадостность никуда не девались.
Когда Пелагея принялась греметь ящиками в поисках шкатулки, оглушительный храп Пересвета прервался на кульминации — и паренек вскочил, словно фермер только что вызвал его на бой с сорняками. Книжка, мирно дремавшая у него на лице, полетела вниз, шелестя страницами.
К чердаку не вело ни единой лестницы. А из библиотеки до него мог добраться лишь акробат с непревзойденной техникой прыжков и лазанья по канатам. Там, где заканчивались книжные полки, с потолка обрубком свисал канат, похожий на туго затянутую девичью косу.
Чтобы залезть на чердак, нормальному человеку требовалась лестница. Разыскав шкатулку, Пелагея зачерпнула из нее горсть лунной пыли, развеяла пыль по воздуху — и посреди гостиной вырос сияющий вихрь. Юлиана восприняла это как само собой разумеющееся. Киприан усмехнулся со знанием дела. Кажется, их обоих было уже ничем не пронять. А вот Пересвет выпучил глаза. Он резво спустился по веревочной лестнице и собрался пристать к Пелагее с расспросами. Но та приложила палец к губам. Ей предстояло составить из вихрящихся частиц широкую лестницу от пола до потолка. Лестницу до блеска навощенную, с перилами, держаться за которые не побрезгует и сам король. По ступенькам такой лестницы идешь как по гладкому, прочному стеклу.