На изнанке чудес

Флоренская Юлия

Пузырь сгрёб Гедеона жирной лапищей за воротник и ядовито осведомился о причине прибытия. Парень и тут не сплоховал: вывернулся, повторил заученную назубок легенду и, войдя во вкус, приукрасил историю вымышленными деталями, которые, по идее, должны были в глазах недоброжелателей сделать его героем.

Но вышло так, что Гедеон предстал перед ними полнейшим олухом. Пока наглая девица поражалась его беспутности, а заносчивый пузырь надувался и сопел, демонстрируя скорее недовольство, нежели одобрение, Гедеону удалось улизнуть и задаться вопросом, где носит Пирога.

А

Пирог решил, что шпионское задание не коза и с привязи не сорвется. Его внезапно одолел голод. И надо же было случиться такому совпадению, что стряпчий Грандиоза не позаботился запереть дверь на кухню!

Пирог проник в святилище гастрономических изысков, потянул воздух влажным подрагивающим носом и сфокусировал взгляд на миске с котлетами, заботливо поставленной на краю стола.

Однажды в какой-нибудь захудалой желтой газетёнке напишут о том, как столичные соблазны сгубили великого сыщика всех времен и народов. А пока…

Пока что Пирог охотно поддавался искушениям и, расправившись с котлетами, переключился на мясное рагу, так недальновидно оставленное стряпчим на низеньком столике. Он взбирался на стулья, чтобы достать до стола, который ломился от угощений. Громко чавкал, вылизывал миски, и о том, что делается этажом ниже, думать ему было недосуг.

А в подземелье сидела Марта и пыталась переварить услышанное. Но судя по всему, ей грозило несварение.

Когда к ней в камеру заявилась Селена, чтобы преподать урок повиновения и заодно отыграться за драку в "Едальне", было еще сносно. Ну, потаскали Марту за волосы. Ну, попинали ногами в живот. Физическую боль терпеть для нее не впервой. Но затем Селену что-то здорово напугало, и она, загнанно озираясь, покинула застенки, напоследок велев Марте проглотить язык.

Когда эхо от шагов истязательницы раздробилось и стихло в отдалении, кто-то грузно протопал к соседней камере. Вероятно, второй истязатель. Куда более жестокий и безжалостный. Он не гнушался даже самыми изуверскими пытками.

Марта уже слышала этот крик раньше. Так мог кричать разрываемый на части олень, заживо жарящаяся над огнем свинья, но никак не человек.

Она съёжилась в углу своего вынужденного пристанища, зажала ладонями уши и в продолжение всей экзекуции тихо плакала, до крови кусая губы.

Крики оборвались, как перерубленный топором канат. Вслед за чем последовал монолог, которого лучше бы Марте не слышать.

— Молчишь? Не признаёшься, кому продал информацию? Ну, молчи. Всё равно твои родственнички у меня в руках. Две дочки-лапочки, сынуля-кроха, жёнушка-красавица. Ничего не упустил? Хм, дай-ка подумать, сколько я выручу за них, если выставлю на торги? А? Что? Не посмею? Отчего же? Мне уже не раз приходилось проворачивать подобные сделки. Помнится, лет десять назад я недурно сторговался с одним перекупщиком живого товара. Отец семейства задолжал мне кругленькую сумму, но вместо того, чтобы вернуть долг, предпочел удариться в бега и сгинуть в море. Как же его звали? Игнат Столетов, если не ошибаюсь…

На этом месте слёзы у Марты моментально высохли, а в груди зародилась

знойная, изнуряющая волна ненависти, как если бы из далеких пустынь налетел самум, неся с собой сушь и песчаные вихри.

Игнат Столетов — ее отец!

Значит, по вине этого тирана, этого людоеда он вынужден был скрываться, терпеть лишения и, в конце концов, утонул в пучине? А ее мать, сёстры? Значит, вот, кто продал их в рабство! Нажился на чужом горе, растоптал судьбы, лишил будущего…

Наплевав на собственную безопасность, Марта разъяренной тигрицей подскочила к тюремной решетке и вцепилась в прутья до боли в фалангах пальцев. Увидеть рожу этого мерзавца! Увидеть — и отомстить.

Всё в ней взывало о возмездии. Небывалая по силе злоба сжигала внутренности диким, разрушительным огнём. Лишь благодаря чуду Марта не выдала своего присутствия, когда мимо ее камеры промчался пыхтящий, разгневанный Грандиоз.

Теперь она знает, кому и, главное, как мстить. Чердак. Блуждающие огни. Она доберется до них, какие бы каверзы ни планировал Обормот и как бы ни ополчалось против нее провидение.

* * *

Совесть Пирога, в отличие от самого Пирога, отказалась вздремнуть после сытного обеда и уверенными пинками погнала его на шпионское задание, едва пёс прилёг отдохнуть в закутке.

К этому времени Гедеону удалось безнадежно заблудиться и больше ни разу не натолкнуться на веснушчатую девицу, а также на ядовитого толстяка, чье имя упорно не желало восстанавливаться в памяти.

— Вот ты где! — тявкнул Пирог, опознав Гедеона в скучающей взъерошенной фигуре, которая размышляла о тщете всего сущего среди таких же задумчивых скульптур мраморного ансамбля.

— Вот ты где! — обрадовался Гедеон и вскочил с бортика отключенного фонтана. — Выведи меня поскорей из этого музея-лабиринта!

Хорошенько поразмыслив, он отказался от идеи вкусно поесть и поразвлечься в стенах особняка. Было очевидно, что толстяк с садистскими наклонностями и крашеная грымза развлечений ему не предоставят. В лучшем случае ему грозил ушат помоев. В худшем парень рисковал угодить под перекрёстный огонь, после того как раскроется его обман. Поэтому бежать, только бежать. И желательно без оглядки.

— Линять намылился? — дотошно уточнил Пирог своим хрипатым голоском. — Как бы ни так. Нам еще Марту спасать, дырявая ты башка!

55. Убежать от своей тени

Прежде чем вычислить местонахождение пленницы, Пирог спугнул двух слабонервных служанок своим низким рычанием. Еще один лакей, явно принявший на грудь больше положенного, шатался по цокольному этажу и неудержимо икал. Он спутал пса с нечистой силой, отскочил и тотчас завалился в обморок.

— Ну вот, — огорчился Пирог. — Только хотел спросить, где тут у них держат узников.

— А нюх тебе на что? — прошипел Гедеон.

К великому сожалению, нюх всё еще улавливал манящие ароматы с кухни, поэтому Пирог был не в состоянии сконцентрироваться на запахе Марты. Только кому охота в этом признаваться? Мохнатый сыщик предпочел затронуть тему ключей.