На изнанке чудес

Флоренская Юлия

Распахнув дверь, она выгребла листья Вековечного Клёна за порог и чуть не опрокинулась навзничь от неожиданного столкновения. Теряя перья, в нее с разгона врезалась горлица.

— Смотреть надо, уважаемая! — нараспев произнесла Юлиана и собралась прочесть горлице мораль. Но потом глянула на сиротливые небеса, на волглый туман, разлитый среди сосен, — и передумала. С такой скверной погодой ни птиц, ни людей лучше лишний раз не трогать.

Одно радовало: снег почти сошёл и, судя по высоте столбика на термометре, возвращаться

не собирался.

Влетев в сени, горлица спикировала на половик и, прежде чем ее сцапал кот-потрошитель, превратилась в Пелагею.

— Ах, ну наконец-то! — вскричала она. — Я уже вся извелась. Гадала, когда ж вы проснётесь! — И, бесцеремонно оттолкнув кота ногой, с распростертыми объятиями двинулась на ничего не подозревающего Киприана.

Юлиана вклинилась между ними, когда расстояние сократилось до опасных величин. Бить взглядом на поражение она еще не разучилась.

— Да-да, — с холодком сказала она. — Проснулись. Подумаешь, великое дело! Лучше выкладывай, что у вас новенького.

Пелагея демонстративно обошла Киприана стороной (мол, на чужое не претендую) и принялась собирать со стола миски.

— Из новенького будет набор инструментов, который прислала тебе на новогодье лесная дева. А еще восстания. Хоть Мерды уже нет, народ всё равно чем-то недоволен.

— То есть как Мерды нет? — не поверила ушам Юлиана. — До сих пор, вон, была, исправно отравляла нам жизнь. А теперь взяла да сплыла? Я так не играю.

— Она это в шутку, — поспешил объяснить Киприан.

— Разумеется, в шутку! Как будто вы меня не знаете! — воскликнула та и с видом собственницы приблизилась к человеку-клёну, одарив его многозначительным томным взглядом из-под бровей.

Тем временем на кухне полным ходом шла игра в гляделки. Да не на жизнь, а на смерть. Гедеон и Пересвет примерзли к покосившимся лавкам с противоположных сторон стола и доедали позавчерашний ужин, сосредоточенно ворочая челюстями.

Молчание так загустело, что было слышно, как где-то глубоко в лесу вышедший из спячки барсук наводит порядок в норе.

А немые дуэлянты, безнаказанно вывалив локти на щербатую столешницу, гипнотизировали друг друга с затаённой враждой.

Впрочем, неподдельная неприязнь читалась лишь во взгляде Пересвета. Гедеон вражду имитировал, чтобы, чего доброго, не проиграть. Его спасение явилось в лице Пелагеи, которая принесла грязную посуду, чтобы сгрузить ее в раковину.

— О! — обрадовалась она. — Пересвет! Или, правильней сказать, Звездный Пилигрим? Какими судьбами? Обещал ведь, что ноги твоей здесь не будет.

Пересвет состроил кислую мину и сел вполоборота.

— Обещал. Да вот дельце появилось. Хочу поскорей книгу правды дописать, а материалов не хватает. Видел у тебя в библиотеке исторические хроники. Не одолжишь?

— Бери, конечно. И знаешь… — Пелагея задумчиво почесала подбородок. — Что-то в городе всё бунтуют

да бунтуют. Может, пора заканчивать? — предложила она, уступая помощнице место у раковины. — Написал бы опровержение. Дескать, виновата бурная фантазия автора и к правде книга отношения не имеет. Заступились за меня разок — и хватит. Грандиоз ведь тоже человек. Ему сейчас, небось, не до смеха.

— Ну, нет! — хором возразили Марта с Пересветом. В их исполнении это прозвучало как приговор. Будто Грандиоз нелюдь, каких поискать. И заслуживает он худшей кары, какую только может изобрести извращенное воображение.

Марта была готова проголосовать за любую форму бунта, лишь бы эта разжиревшая державная бочка сполна расплатилась за свои злодеяния. А Пересвет подумал, что давно уже не защищает Пелагею. Книга правды — его личная месть за Рину.

58. Да гори оно всё

Полнолуние спустя Пересвет практически в той же позе грыз сухари, забывая макать их в чай, и тоскливо наблюдал, как Обормот точит когти о ножку стола. Ножку, конечно, обмотали жгутом, чтоб уцелела древесина. Но скрежета от этого меньше не становилось.

Вдохновению не способствовали ни звучные рулады арний за окном, ни первоцветы, проклюнувшиеся на грядках вместо ожидаемых тюльпанов. Лесные тропы успели несколько раз раскиснуть из-за оттепелей, затвердеть и порасти мелкой зеленой травкой. Но сей факт радости не прибавлял.

Известные дезертиры Кекс и Пирог, скрываясь от праведного гнева Юлианы, избрали кухонный стол в качестве бункера, за что их хотелось перекрутить на фарш.

А мельтешение Марты, которая каждую минуту бегала проверять кашу на огне, так и вовсе вызывало дикое желание превратить в жгут ее саму да обмотать вокруг когтеточки Обормота.

Последняя глава книги никак не шла. Вдобавок (что гораздо хуже) в городе открыли охоту на голову Звездного Пилигрима. Соваться туда было опасно для жизни. Поэтому Пересвету не оставалось иного выхода, кроме как завязать с работой в «Южном ветре», прятаться в доме у Пелагеи и при малейшем признаке опасности сломя голову мчаться в подвал. В общем, ничто не мешало ему дойти до ручки и стать неуравновешенным психом, который может запросто швырнуть в обидчика писчим орудием.

— Я должен тебя дописать. Должен дописать… До чего же ты мне осточертела! — бормотал он, склонившись над рукописью, как забулдыга над последней чаркой.

— Муки творчества? — беззлобно поинтересовался Гедеон, входя с гигантским скребком наперевес и сгружая его у печи.

— Заглохни, — с нездоровой весёлостью поприветствовал его тот. — Эх, и почему ты до сих пор не убрался? Что тебя здесь держит?

— Может, чувство невыполненного долга? — недобро сострила Марта, пробуя кашу на вкус. — Небось, пока приказ батюшки-отца не выполнит, в хоромы ему путь заказан. Скажешь, не права?