На краю зимы
Шрифт:
– Интересно, что думает наша Верочка о любви? – задумчиво произнесла Майя.
У Верочки семья – образец для подражания. Дома чистота стерильная, трое детей, все накормлены, уроки выучены, уши чистые и не кашляют, муж прибран, здоров и сыт. Верочка, конечно, не бегает по соляриям и бассейнам по спа-салонам и парикмахерским. Муж такую вольность бы не понял. Вера похожа на сдобную ватрушку с марцепаном – круглая и вкусная. Колбасится на кухне, детям носы вытирает, пелёнки меняет, мужу десерты организует. Его не смущает бигуди и халат? Он её такую любит, ему никто, кроме неё не нужен. Он сам в кальсонах
Александр у Веры был образцовым мужем и обсуждению не подлежал. Совковый мужик – особый стандарт. Но Анна с Майей почему-то Веркиному тихому омуту не завидовали. Кому нужны кальсоны и взъерошенность!?
– Когда они нас соблазняют, в кальсонах не ходят, – шутила Майя. Верочкин муж – это просто каша из топора. Когда крупы нет.
– Такие мужчины, как Александр, всё тургеневских девушек ищут.
Смешно в наше время на них равняться. Тем не менее, нашёл же!
– продолжала Майя.
– Если бабы – образцы добродетели, – могут шпалы укладывать и бетон месить, то в чем, дело-то? Давайте «по чесноку»: всё пополам. И шпалы и любовь. Я феминистка. Женщина так же свободна в своих чувствах. И вообще: это только злые жёны ставят мужам шишки, добрые – рога!
Свою тираду Майя запила коньяком и завершила лозунгами:
– Я не собираюсь зависеть от обстоятельств! Я сама строю свою судьбу!
У Анны сын Димка. Ему восемь лет, а учится он в первом классе. Переросток. В столь почтенном возрасте в школу сейчас не отдают. Часто болел, ослабленный ребёнок, бледная немощь. Мать жалеет и всё над ним пластается. «Как орлица над орлёнком». После Аниного перелома ноги Димка отправлен к бабушке в деревню – долой от домашних тягот. Майя такое воспитание осуждает. Мог бы быть рядом и матери помогать. Но Анна сама устранила. Зачем? Знал бы сынишка, что в жизни бывают неприятности и нужно уметь о ком-то беспокоиться. Сами изолируем детей от всяких невзгод, а потом ждём, что они что-то поймут, нормальными мужчинами вырастут. Не поймут, пока всё не переживут.
Майка – корнями из деревни. Откуда она понабралась этого своего свободомыслия? Там ведь все так строго! Родители спокойные, скромные и тихие. Откуда этому урагану было взяться?
– Ну, так что всё-таки произошло, Майя? – вернулась Анна к главной теме Майкиного прихода.
– Господи, всё так странно и невероятно. Он пришёл ко мне на работу!
– Что же в этом невероятного? Пришёл мужчина зубы лечить. Он же не в булочную со своими зубами направился. Ну, а дальше? У тебя медсестара, врач у соседнего кресла. Какая страсть может овладеть в такой обстановке?
– Это был конец рабочего дня. Никого уже вообще не было, а Машку я домой отпустила, зачем ей торчать, если больных нет?
Вошёл писаный красавец, мужчина моей мечты. Зрелый человек, волосы с проседью, улыбка голливудская, одет великолепно, Парижем пахнет.
– Ну и как же он тебя соблазнял с открытым-то ртом?
– Я тебя умоляю, не опошляй. Всё случилось совершенно неожиданно и непредсказуемо. Короче, зачем тебе все эти подробности? Бывают
– Ну, отдалась и забудь! Зачем страдать? По твоей же теории – получила удовольствие – хорош! Зачем каждый раз все усугублять? Нет, тебе мало, ты пытаешься завладеть душой. А ты знаешь, где его душа? Что ты о нём знаешь вообще? Он тебе и телефона своего не оставил.
– Узнать телефон было не сложно: в карточке прочитала адрес. Не в этом дело. Я всё равно им вряд ли воспользуюсь. Это мужчина должен позвонить, а я – лишь организоваться для решения. Если я позвоню – всё разрушу. Эту тайну, эту возможность и не возможность встречи… То что я думаю и как мучаюсь – это только ты знаешь. Он об этом знать не должен, и в этом своя сладость.
Как-то нудно и протяжно зазвонил телефон. Анна подняла трубку. Звонил Майкин Олег.
– Аня, Майка не у тебя?
Анна замерла, не зная, что ответить. Они только начали делиться событиями, и Олег запланирован не был.
– Вот сидит, дать трубку?
– Нет. Мне ей нечего сказать. Делится любовными переживаниями? Я это её состояние прекрасно знаю. Кого она там опалила своим эротическим напалмом? Невменяемая! Есть не готовит, ходит по дому с поволокой в глазах. Ты бы её вразумила!
Трубка брошена.
Далёкие отчаянные гудки. За гудками спряталось страдание.
Анна знает, как по-особенному звучит так брошенная трубка. Она через это прошла.
– Майя, тебе Олега не жаль? Ты что творишь? Из-за какого-то случайного пациента.
Майка сидела, опустив голову, и не вслушивалась в поучительные слова. Не получив одобрения и сочувствия, она выключила нужный рычажок. Не понимаешь – от винта! Это в её стиле. Налила полные рюмки коньяка.
– За любовь!
– За любовь!
– Мы, что, сегодня напьёмся? – спросила Анна?
– Захотим и напьёмся! Кто нам указ?
Анна вышла замуж рано, в двадцать лет. Тогда все кажется правильным и ясным. Все чувства, как на подносе, жизнь никаких разочарований ещё не подбрасывала. Но кольцо обручальное стало мужу жать почти сразу же. Схема проста. Началось с задержек на работе. Он, видно, хотел быть везде примерным и за счёт рабочего дня налево ходить не решался. Оставлял на потом. В его объяснения верила, потому что не хотелось потерь. Когда всё стало очевидным, семью начало штормить. Анна человек крайних действий.
Коль разлюблена – никаких компромиссов. Катись! Муж и укатился. К чужому порогу прикатился. Правда, в результате счастья у колобка никакого, на работе нелады, стал пить, иногда звонит Анне, вспоминает о свидании с сыном.
– Он же был совсем другим, – сокрушалась тогда Анна.
И жить вообще не хотелось – ни с ним, ни без него. Вообще!
– Майка, а помнишь, мы пытались вывести формулу любви?
– Не помню. Интересно, что за формулировки у меня были в моем почти невинном прошлом?