На круги своя...
Шрифт:
Страшным Калеб Айе совершенно не казался, и ей даже очень хотелось с ним поговорить… Вот только…
– Все люди в деревне злые.
– Злые? Я не такой, – удивившись ее заявлению, сказал он, и Айя впервые в жизни усомнилась в заветах старухи Гаэлле. В смотревших на нее глазах не было ни капли лжи, и ей почему-то хотелось верить. Верить именно ему. Ведь не могли же быть злыми абсолютно все люди?
– Если ты только подумаешь о чем-то плохом, я…
– Выстрелишь… Ты же охотница. – улыбнулся Калеб, польстив собеседнице, и Лешая еле сдержала ответную улыбку.
– Что ты мне принес? – Калеб протянул корзинку. Айя повесила лук на плечо, но достала небольшой нож из-за пазухи
Она схватила ручку корзинки, готовясь в случае чего защищаться. Калеб спокойно отдал принесенный гостинец, но, как ей показалось, специально коснулся ее руки. Айя опять отшагнула по своему бревну – мостику между своей жизнью и жизнью других людей, увеличив расстояние, и уж тогда заглянула в корзину. Женское любопытство одолело охотничью осторожность. С головой она погрузилась в утробу плетенки. То, что ей принесли подарок, ей очень понравилось. Вновь ее лицо озарила не опасливая хмурость, а та непосредственная радость, которую Калеб видел вчера, пока она плескалась в воде, и он вовсю разглядывал ее лицо, заметив на правой щеке небольшую родинку, длинные ресницы и то, что у нее светло-карие глаза.
Вспомнив о собеседнике, Айя поймала на себе изучающий взгляд. Она вопросительно выпрямилась, но никак не обозлилась, как-то кокетливо покачав головой.
– Хм… Если хочешь поговорить – приходи завтра, – сказала она, забирая корзинку себе, и развернулась.
– З-завтра? – раскрыв рот от удивления, Калеб пошел за ней, но, обмочив сапог в воде, остановился. Айя уже спрыгнула на свой берег, и в его голосе послышалась досадливая обида. – Но я…
– Мне нужно подоить козу и проверить силки. Волка ноги кормят… – деловито объяснила она, и искоса посмотрела на Калеба. Он явно не хотел ее отпускать, и от этого ей стало еще приятнее. – Приходи завтра… Когда тень будет маленькой.
На том они и расстались. Девушка скрылась за деревьями, а Калеб еще долго дулся с досады, не веря, что так просто упустил… А что он, собственно говоря, упустил? Корзинку с гостинцами? Уж точно не это…
Из чащи полился голос. Ее голос. Айя пела свою песню, будто пытаясь его утешить, и он, вспоминая, о чем было сказано, вновь по-глупому улыбнулся. Заломив руки за голову, юноша пошел в сторону деревни, проклиная и Скверну, и Ожта, что ждать до следующего дня так долго.
========== Песни ==========
***
Он пришел к камню задолго до полудня. Солнце нагрело воду в реке, и над серебрившимся глянцем, замирая в воздухе, тут и там летали лазурные стрекозы. Тень становилась все меньше, и Калеб уже не мог дождаться, вспоминая до мельчайших подробностей их разговор с Лешей. Еще вчера, стоя на поваленном бревне, она грозилась его пристрелить, а затем сама же и позвала. Тогда надо было спросить у нее об имени, но он как-то запамятовал. Ловко она его надурила, умызнув с корзинкой, и он опять вспомнил ее лисий профиль.
Не дождавшись у реки, юноша взобрался на бревно и перешел на другой берег, едва не свалившись в воду. От большого серого камня шел жар, и на его плоскую поверхность повылезали бурые ящерицы. От налетевшего ветра зашелестела листва, шепча о чем-то потаенном. Тень совсем спряталась от солнца, и, услышав треск откуда-то сбоку, он понадеялся, что это она. Нет. Просто белка перепрыгнула с ветки на ветку. Отчасти раздосадованный Калеб осторожно прошел в глубь леса, куда жители деревни старались не захаживать.
Лешую запруду деревенские старались не переходить. Однажды сюда сунулся какой-то охотник, угодив в вырытую яму. Кто-то скинул ему веревку, позволив выбраться, но с тех пор среди желающих прогуляться по лесу существовало
Калеб вышел на небольшую просеку и уселся под березу. Где-то в зелени противно протрещал фазан. Треск наконец-то умолк, и, опершись головой на ствол, юноша прикрыл глаза, вслушиваясь в несмолкаемые звуки леса.
– Ты должен был ждать там! – Раздался сердитый голос сбоку, и он огляделся. Пришла хозяйка своих леших угодий.
– Ты должна была прийти чуть раньше, – тут же с обидчивой интонацией ввернул он, но, кажется, Калеб догадался о причинах ее задержки.
В корзинку, помимо всяких крендельков и пышек, он положил мешочек с лавандой и пару атласных лент, белых, как парное молоко. Нынче ленты украшали голову Лешей. Она разделила темную копну пробором и, скрутив небольшие косы, вплела в каждую по белой ленте, соединив их жгутом на затылке. Остальные пряди свободно волнились по спине и плечам, отливая золотом на солнце. С лентами Айя промучилась все утро, разглядывая свое отражение в кадке с водой, и, заметив что Калеб пристально смотрит на нее, она нервно убрала небольшой завиток за ухо. Ей хотелось знать, что он о ней сейчас думал, и она, нервничая, пыталась рассмотреть на его лице мало-мальское одобрение своему труду.
Красивое лицо девушки смотрелось как вылезший из грубой проталины подснежник. Именно так подумалось Калебу. Аккуратная головка с вплетенными лентами противопоставлялась мешковатой длинной жилетке из овчины, застегивавшейся на две резные пуговицы. Под ней виднелась самого грубого сукна рубашка с завязками под горло. Почти что мужские штаны, подпоясанные сплетенным жгутом, были заправлены в мягкие сапожки. Руки девушки украшали связанные нарукавники, потрепанные то ли временем, то ли бытностью в лесу, а на поясе под жилетом висел клинок. Колчан и лук в этот раз Лешая, видимо, решила не брать, но в остальном по-прежнему напоминала маленького бойца с лицом сказочной принцессы. Хмурящейся, но принцессы, и Калебу невольно хотелось ее раздеть, чтобы высвободить этот несчастный цветок из грубой и столь неподходящей оболочки. Нагой он ее уже видел, и сейчас смотрел куда-то под одежду, вспоминая каждый изгиб грозной охотницы. Ей бы очень пошло какое-нибудь платье, которое носили девушки в деревне, а, впрочем, можно было и вовсе обойтись без одежды. Вот только клинок девушки, за рукоять которого та гордо уцепилась, отогнал эту мысль подальше.
– Ты смотришь очень странно, – сказала Айя, к досаде не почувствовав столь ожидаемой похвалы.
– Как?
– Не знаю, но… Мне хочется убежать.
– Думаешь, я тебя обижу?
– Как знать.
– Тогда… Зачем ты пришла?
Зачем она пришла? Хороший вопрос. Она и сама старалась дать на него какой-то вразумительный ответ, кривляясь перед кадкой с лентами. Людей она опасалась, это правда, но Калеб вызвал в ней странные противоречия и желания, коих раньше девушка не испытывала. Она не соврала, сказав, что хочет убежать. Но она не сказала всей правды – еще больше ей хочется остаться и поговорить. Ей так этого не хватало. Отец дал ей все, что мог, но звук человеческой речи был для него недосягаемым сокровищем, а ей так хотелось с кем-то поболтать о самых простых вещах, а Калеб к тому же… Он был ее ровесником, и… Она… Путалась, боясь признаться еще в одной вещи. Посади рядом еще десяток чужаков из деревни, она бы хотела поговорить именно с ним, глядя в его лучезарные глаза и слушая его мягкий высокий голос.