На крючке

Черных Егор

«Бургер кинг» тогда разводил людей на деньги. Серьезно. Отдавая бешеные деньги за один стакан «Туборга», ты получал второй бесплатно. Штука в том, что 140 рублей это была почти цена двух стаканов. Но моча, которую тебе в итоге предлагали, не стоила того.

– Как у тебя на личном фронте? – спросил я у друга, отхлебнув из пластикового стакана.

– Мы недавно с Олей опять расстались, и я вот опять влюбился. Эта девочка учится в восьмом классе, мы в школе с ней познакомились, – рассказывал Вова (он тогда заканчивал одиннадцатый). – Кореша шутят, что я педофил,

но мне кажется, они просто завидуют моему вкусу.

– Определенно, – поддержал я его и кивнул головой. – Насчет того, что влюбился, понимаю. Сам сейчас через это прохожу. Правда, моя дама сердца старше, и у нее есть парень.

– Ох, и угораздило же тебя опять, – улыбнулся Вова.

– Да уж… Догонимся чем-нибудь? А то с этого пива вообще никакого кайфа, – предложил я.

– Охотно, – согласился друг.

Мы взяли в гипермаркете бутылку дешевого вина и открыли ее с помощью ключа, протолкнув пробку, за зданием центра. Распили ее в компании обитавших тут же ребят, у которых имелись пиво и сигареты. Календарь показывал первое число декабря, и наше дыхание на морозе мгновенно превращалось в пар.

Вова показал мне один способ, который позволяет быстрее опьянеть. Для этого нужно с холода зайти в теплое место и немного там посидеть. В прогретом помещении сузившиеся сосуды быстро расширятся и разнесут кровь вместе с алкоголем по телу, и вуа-ля – опьянение достигнуто.

Одной бутылки вина нам показалось мало, и когда мы уже спускались к набережной водохранилища, минуя поселок, Вова сказал, что неплохо было бы обзавестись портвейном. «Где ж ты здесь магазин найдешь», – подумал про себя я, как вдруг завернув за угол, мы увидели супермаркет. Это был знак. Мы взяли портвейн и сигареты «Кэмел», поссали в кустах перед магазином и вышли к воде.

На небе загорелась первая звезда, как бы отсылая к одноименной песне моего друга. Было темно, но плескавшаяся у песчаного берега вода все равно просматривалась. Мы по очереди вливали в себя портвейн и курили. Чтобы выбраться обратно к цивилизации, пришлось карабкаться по песчаным склонам и пройти по узкой дощечке, положенной через замерзший ручей.

– А ты веришь в Бога? – вдруг решил спросить уже сильно запьяневший Вова. – Я вот поверил недавно. Даже в храме был, крестик заново стал носить.

– Ниче себе, с чего это ты? – удивился я.

– Да просто понял, что не может быть, чтобы все это было просто так. Что мы здесь не случайно, и у всего этого есть смысл, – ответил друг, поправив на шее перекрутившийся с кулоном крест.

– У меня непростые отношения с Богом. Не могу просто взять и все объяснить его замыслом, сложить с себя ответственность. Как сказал Бакунин, если бы Бог был, его бы следовало уничтожить, – улыбнувшись, сказал я, хотя мои слова были абсолютно серьезны.

– Настанет момент, и ты поверишь, – Вова тоже расплылся в улыбке.

– Кто знает, – пожал плечами я.

Когда мы шли на остановку мимо неоновой рекламы с изображением Шнура из группы «Ленинград», Вова достал из кармана куртки нож и метнул его прямо в лицо артиста, разбив стеклянное покрытие стенда. «Одна рок-звезда

убила другую», – пошутил я.

3.

Лучшее лекарство от алкоголизма – увидеть в два часа дня в продуктовом магазине пьяного сверстника, покупающего водку. Ты понимаешь, что у тебя еще не так все хреново, и есть куда падать, а значит, лучше остановиться. К тому же на нас наживаются производители алкоголя. Осознание этих двух штук дает очень хороший эффект: мысль выпить снимает как рукой, лучше любых таблеток. Но принимать препараты, выписанные врачом, я все равно не прекращал.

Как-то раз Алина спросила меня в переписке:

– Если я как-нибудь устрою у себя вечеринку и приглашу нашу группу выпить, ты придешь?

В этот момент слушал песню «On the floor» группы The Ocean Party, и в голове нарисовалась картинка, как из сюжета скверной мелодрамы. На вечеринке у Алины я пьяный отвожу ее на кухню и признаюсь в чувствах. Она, погрустнев, говорит типичный для такой ситуации набор фраз: «Ты знаешь, у меня есть парень. Между нами ничего не может быть». Вечер испорчен. Я с разбитым сердцем валяюсь на полу в луже блевотины, пока гости уходят и переступают через меня.

– Да, конечно, приду, – написал я.

В конце концов, что еще мне оставалось?

Она попросила принести ей в универ книжку Аствацатурова и предложила обменять ее на роман Водолазкина «Лавр». Мы сели рядом на занятии по английскому, и в какой-то момент Алина в шутку ткнула меня в бок. Вспомните сцену из Евангелия, как один из стражников пронзил Христа копьем. Может, это будет слишком пафосным и притянутым сравнением, но готов поклясться, что от тычка Алины я испытал нечто подобное.

По тому, как я содрогнулся и исказил лицо, Алина поняла, что сделала мне больно, но не поняла почему: она ведь ткнула совсем легонько. Дело было в том, что точно так же меня любила тыкать бывшая. Но, конечно, я не стал ничего объяснять и просто лег на парту лицом вперед, закрывшись руками.

«Ну чего ты, Егор? Прости… Ну встава-а-ай», – виноватым голосом стала успокаивать меня Алина.

Кто-то из сидевших на задних рядах пошутил, что мы похожи на Нюшу и Бараша из мультфильма «Смешарики».

Соблазн выпить подкрался не там, где я того ожидал. Моя одногруппница Эля, полноватая девушка маленького роста с темным каре, называвшая себя либеральной феминисткой, принесла с собой в столовую пиво в термокружке и предложила всем из нашей группы. От такого любезного подгона было сложно удержаться, и я залпом выпил половину.

Через минуту мы сидели на лекции по русской литературе. Слушали, как старый препод – большой поклонник Лермонтова и Баратынского – монотонно рассказывал про романтизм в середине позапрошлого века. Хотя слушали сильно сказано: большинство студентов спали на задних рядах или занимались своими делами. Те, кто по каким-то причинам не засыпал под голос лектора, садились на первые ряды, чтобы завоевать его расположение к экзамену и получить автомат. И уж совсем психи, вроде меня, реально слушали и записывали.