На крючке
Шрифт:
Нас подвели к большому прямоугольному столу с деревянными ножками и поцарапанным лаковым покрытием. Полицейские положили на него несколько бланков с протоколами, главную улику – бутылку с вином – и свои шапки, уселись на лавку из того же дерева и стали заполнять бумаги. Нам сесть не предложили, и поэтому мы стояли, опершись на стол.
В помещении была дежурная тишина, и вдруг Даша запела песню Янки «По трамвайным рельсам», где есть такие строчки:
Если встретят, ты молчи,
Что мы гуляли по трамвайным рельсам -
Это первый признак преступления или шизофрении,
А
Забавно было слышать про Железного Феликса в помещении, где действительно всюду висели его портреты. Ментам тоже понравилось Дашино пение, и рыжеволосый, тот, что был помладше, решил поддержать разговор о музыкальных вкусах.
– Я вот «Гражданскую оборону» люблю, – к нашему удивлению и как-то стыдливо признался мент.
Правда, выяснилось, что он знает всего две-три самые популярные песни, вроде «Моей обороны», «Все идет по плану» и «Зоопарка». Но этого вполне хватало, чтобы увидеть в нем человека.
Когда в протокол вписывали количество изъятого алкоголя, еще один мент втащил в отдел девушку. Она, вусмерть пьяная, повисла у него на плече и еле двигалась, издавая нечленораздельные звуки. Полицейский посадил ее за тот же стол, рядом с нами. Девушка грохнулась лицом о поверхность и тут же заснула. За несколько метров от нее воняло перегаром и блевотиной. Мы не успели разглядеть ее лица, но, судя по всему, девушка была еще очень молодая. Светлый пуховик с искусственным мехом скрывал под собой изможденное тело. Фиолетовый лак на ногтях, под которые забилась грязь, блестел, а порванный в нескольких местах белый клатч она прижимала к груди, словно внутри лежали драгоценности.
– Видите, ребятишки, до чего допиться можно? – с наставлением в голосе произнес усатый мент, который привел девушку.
Спустя несколько томительных часов ожидания с протоколами было закончено, и нам предложили их на подпись. Перед заполнением я попросил полицейских, чтобы Даша не фигурировала как нарушительница, и те охотно согласились сделать ее свидетелем. Так что штраф нужно было выплатить как за одного. Быстро пробежавшись глазами по листку, исписанному ментоязом, я подписался под ним, не найдя там ничего «криминального», и протянул на подпись Даше.
– С бумагами все. Теперь ждите, пока я вас позову на оплату штрафа, – сказал старший мент. – Кстати, девушка может быть уже свободна, – добавил он и куда-то удалился.
В этот момент рыжеволосый отвел меня в сторону и с заговорческим видом спросил:
– А у вас с ней все серьезно?
– Да нет, вы не так поняли. Мы с Дашей просто друзья, – честно ответил я.
– Друзья, значит, – улыбнулся он. – Значит, ты не против, если я за ней приударю?
– Ну, это не мое дело. Но я знаю, что у нее есть парень, – все так же сказал я.
Пошловатая улыбочка сошла с лица у мента, и на секунду он призадумался. Затем произнес:
– И это не проблема.
Как потом рассказала мне Даша, после того как меня увели платить штраф, а она вышла на улицу, этот полицейский взял у нее телефон и добавился в друзья «Вконтакте». Но насколько я знаю, из его подкатов ничего не вышло.
Я же, миновав несколько дверей, оказался в узком
– Постой-ка. Надо еще фотографию сделать и пальчики твои откатать.
– Это еще зачем? Мне сказали, что я заплачу штраф и могу идти, – вновь встревожился я.
– Простая формальность: начальство требует, чтобы каждый, кто проходит через нас, оставил отпечатки и фотку, – отмахнулся мент.
– Я не обязан этого делать по закону, – вдруг осенило меня, хотя ни о каких подобных законах я до этого не слышал (как выяснил позже, действительно не обязан).
– То есть ты отказываешься? – строго посмотрел на меня мент.
– То есть да, – борясь с тревогой, подтвердил я.
– Значит, придется еще часа два ждать начальство. Вот ему лично и скажешь, что отказываешься, – со скрытой угрозой в голосе произнес мент.
На улице к тому времени уже стемнело, и оставаться еще на пару часов в ментовке – было совсем стремно.
– Подумай, тебя там девушка на морозе ждет, – вдруг включился с видом змея-искусителя тот полицейский, который меня сюда привел. – Ты что ее там одну бросишь?
Я заколебался. Если бы меня не ждала на улице Даша, а дома – мать, я бы, наверное, и дальше стоял на своем. Признаюсь, перспектива общения с каким-то там ментовским начальством так же не прельщала или попросту пугала. Короче говоря, я поддался на уловки ментов и согласился на фото и дактилоскопию.
Процедура проходит так: сначала ты становишься к стенке с измерителем роста, и тебя отщелкивают на фотоаппарат. После этого просят испачкать подошву ботинка в краске и встать на бумагу, чтобы на ней отпечатался след. Наконец, специальным валиком краску раскатывают по ровной поверхности бумаги, а затем – по бланку, к которому и нужно прикладывать пальцы. Мент берет поочередно по фаланге каждого пальца одной твоей руки и прокатывает по первой поверхности, после чего прикладывает к бланку. То же самое повторяется с другой рукой.
Проделав все эти манипуляции, я вымыл руки холодной водой и хозяйственным мылом в умывальнике и вышел из отдела.
– Я тебе звонила, ты чего так долго? – спросила встретившая меня Даша.
Я рассказал ей, что только что было.
– Самое главное, что отпустили. Зато посмотри, что у меня есть, – с этими словами она достала из пакета нашу недопитую бутылку.
– Вау, откуда она у тебя? – выпучив глаза, спросил я.
– Мне ее отдал тот полицейский, который взял у меня телефон, – объяснила Даша. – Сказал: «Пейте, но больше не попадайтесь нам».