На Лене-реке
Шрифт:
К искреннему огорчению Феди, дверь ему открыл Егор Иванович. Хотя Федя, как и все на заводе, любил и уважал старика, сегодня он предпочел бы не застать его дома.
— Ну что ж, заходи, если здороваться не хочешь, — пошутил Егор Иванович.
Вконец смутившийся Федя пробормотал запоздалое приветствие и вошел в переднюю. Он всего раз был у Егора Ивановича и то очень давно, еще до приезда Саргыланы из колхоза. Готовясь к встрече племянницы, Егор Иванович купил мебель, чтобы обставить комнату Саргыланы; Федя помогал вносить и расставлять
Хотя и было это почти год тому назад, Федя заметил, как изменилась квартира Егора Ивановича. Умывальник, раньше висевший на виду, теперь был задернут занавеской. В кухне вдоль стен протянулись ровные крашеные полочки, за стеклянной дверью массивного буфета красовалась аккуратно расставленная посуда. Еще больше удивился Федя, когда вошел в комнату Егора Ивановича. На окнах тюлевые занавески, красивая, низко свисающая скатерть на круглом столе, расшитые якутским узором подушки на диване, обтянутом белым чехлом.
Такое убранство Феде приходилось видеть только в квартире директора, когда еще Андрей Николаевич жил не один, как сейчас, а с матерью. После того как в последний год войны Клавдия Васильевна уехала к дочери, облик квартиры постепенно изменялся.
Саргылана, услышав шаги, вышла из своей комнаты и с удовольствием отметила нарядный вид Феди, хотя едва удержалась от замечания по поводу потрясающего галстука.
Егор Иванович собрался куда-то уходить, но Саргылана его удержала.
— Нет, дядя, не уходи, ты мне будешь нужен. Мне одной товарища механика не переспорить.
Так и сказала «товарища механика». Это задело Федю, и он подумал, что, кажется, этот вечер не оправдает его надежд.
Саргылана сходила в свою комнату и вернулась с тетрадкой в руках.
— Я написала начало нашего доклада, — сказала она, и Федя опять стал в тупик, не зная, то ли ему радоваться, что его зачислили в соавторы, то ли обидеться, что Саргылана не сочла нужным даже узнать его мнение.
Саргылана прочитала свои записи. Это был конспект доклада на техническом кружке, вернее конспект первой части доклада. Саргылана приводила примеры и делала вывод:
«Многие стахановцы опережают конвейер. Но сэкономленное время пропадает бесцельно. Надо, чтобы конвейер не держал стахановца за руки, а помогал ему набирать темпы. Как это сделать?»
— Ну, как это сделать? — спросил Федя, когда Саргылана закончила чтение.
— Не знаю, — просто ответила Саргылана. — Помоги.
— Этого сделать нельзя! — резко сказал Федя. — Не может лента для тебя двигаться быстро, для меня тихо. Когда не было конвейера, один делал больше, другой меньше, около каждой машины лежали груды обуви. Я еще застал такую работу. Ты хочешь отменить конвейер и вернуться назад. Я тебе в этом деле не помощник.
— Я не хочу отменить конвейер, я хочу, чтобы не скучать за машиной, пока ждешь следующую пару, хочу работать без остановок, весело работать и больше зарабатывать.
— Этот
— Да, именно веселый конвейер, — с воодушевлением подхватила Саргылана, не замечая его иронии. — Ты, Федя, нашел очень удачное название. Веселый. На нем работать не скучно, а весело.
— На работе надо план выполнять, а не веселиться, — назидательно произнес Федя.
Саргылана выразительно посмотрела на него и покачала головой.
Но Федя уже вошел в азарт.
— Ты понимаешь, что такое конвейер? — он вскочил с места. — Много машин. Каждая по-своему работает. А все вместе — как одна умная машина. А ты ее сломать, испортить хочешь. Нельзя такую умную машину ломать!
Саргылана не могла быстро найти доводы, чтобы отстоять свою правоту, хотя была по-прежнему в ней убеждена. И она подумала, что действительно Федя ей не помощник в этом деле. Она молча смотрела на раскрасневшегося Федю, и злые насмешливые слова готовы были сорваться с ее уст, когда на помощь ей пришел Егор Иванович, до сих пор не проронивший ни слова.
— Машина умная, человек умнее, — спокойно сказал Егор Иванович, не выпуская изо рта вечной своей трубки. — Хорошо, что уважаешь машину, плохо — не уважаешь свою голову. Еврашку добыть легко, белку трудно, соболя еще труднее. Плохой охотник, если только за еврашками охотиться будет. Надо соболя добыть. Не так ли, Федя?
— Однако этого соболя нам не добыть, — возразил Федя.
Егор Иванович не спеша выколотил трубку и улыбнулся:
— Потрудиться надо. Вы оба шибко скорые. Пришли, пошумели и сразу же новый конвейер придумали. За соболем походить надо. По тайге. Он в хотоне не водится… Идите в цех, поломайте голову.
— Верно, Федя! — обрадованно воскликнула Саргылана. — Приходи, Федя, завтра к моей машине, докажу тебе, что ты не прав.
Федины опасения оказались напрасными. В кино они попали. Сам Федя, правда, не решился пригласить Саргылану, ему казалось, что она на него в обиде, спас положение Егор Иванович.
Он просто погнал их в кино.
Тогда и Федя осмелел и признался, что билеты в кармане.
Егор Иванович отвернулся, чтобы скрыть улыбку, а Саргылана только всплеснула руками. Но Федя успел заметить, как просияли ее глаза.
Давно они так дружно не разговаривали. Саргылана рассказывала ему о Москве, о красивых шумных улицах, прекрасных парках, удивительных подземных дворцах метро. О конвейере оба, словно сговорившись, даже не упомянули.
Федя проводил Саргылану до дому; они долго стояли у подъезда. Все было очень хорошо.
И все же Федя утром проснулся с каким-то странным ощущением внутренней неудовлетворенности. Он не мог сразу понять, что его тревожит, и только потом, уже подходя к заводу, догадался: конвейер! Как же все-таки быть с конвейером? Ведь Саргылана права. Но как сделать?