На Лене-реке
Шрифт:
— Хорошо начинаешь свою комсомольскую жизнь, — сказал Луговой. — Теперь в душ и отдыхать.
— А как же? — взмолился Федя. — Кузьма Никитич обещал, что я буду до конца работать с ним.
— После, после, сынок, когда отдохнешь, — ласково сказал Кузьма Никитич, — не бойся, работы хватит. Работа только начинается. — Он потрепал его по плечу. — Разве можно от такого помощника отказываться!
— Андрей Николаевич! — окликнула Перова рассыльная. — Вас вызывает к себе начальник управления.
Андрей
— Могут приказом отменить наше решение, — сказал Андрей, пристально глядя на Лугового.
— Могут, — подумав, ответил Луговой, — я позвоню Еремееву и попрошу его поддержки.
Еремеев приехал в управление раньше Перова.
— Получил я, Спиридон Матвеич, интересный протокол партийного собрания на кожевенном заводе, — сказал он Самоходову, — и решил заехать к тебе разобраться.
Самоходов, конечно, понял, что дело тут не в протоколе, но виду не подал.
— Я уже вызвал директора завода. Должен сейчас быть.
— Отлично. Разберитесь в этом деле. А я посижу и послушаю, — сказал Еремеев, усаживаясь на диван.
Вошел Перов.
— Андрей Николаевич! — сухо поздоровавшись, сказал Самоходов. — Почему вы чисто технический вопрос, который должно решить руководство управления, поставили на обсуждение партийного собрания?
— Партийной организации по уставу предоставлено право контроля, — ответил Перов, покосившись на Еремеева. Тот сидел неподвижно с папиросой в руке и сосредоточенно рассматривал висящую на стене диаграмму.
— В данном случае ей нечего было контролировать. Вы еще не получили указаний управления.
— Я считал, что обсуждение этого вопроса на партийном собрании поможет вам принять правильное решение, — ответил Перов. — Поэтому и попросил секретаря парторганизации довести до вашего сведения решение партсобрания.
Самоходов нахмурился.
— Такими действиями вы подрываете авторитет управления, — наконец сказал он.
— Спиридон Матвеич, — возразил Перов, — мы уклонились от существа вопроса. Ведь главное в том, правильно ли мы решили. Мы убеждены, что правильно.
— Работники технического отдела убеждены в обратном.
— Не все, инженер Щегольков поддерживает наше мнение.
— Щегольков не строитель, а технолог, — возразил Самоходов, — ему тут не все ясно. Струйский прав. Вы только затянете ликвидацию аварии. Работать без лесов опасно. Можно повредить оставшуюся часть трубы. И даже могут быть человеческие жертвы.
— Это его доводы. Наши доводы вам также известны. Решайте. За вами право приказать нам.
Андрей покривил душой. Про себя он решил ни за что не останавливать работ, начатых Степняком.
Самоходов
— Легко сказать — решайте. В таком деле нужна осмотрительность и еще раз осмотрительность… Василий Егорович, — обратился он к Еремееву, — как твое мнение?
— Ты руководитель, ты должен решить, — строго сказал Еремеев.
— В таком случае я прошу совета.
— Совета, — подчеркнул Еремеев, — это другое дело. Тогда у меня вопрос. На какой срок сокращается продолжительность ремонта по проекту Степняка по сравнению с проектом Струйского?
— Примерно на месяц, — ответил Андрей.
— Сколько обуви спецзаказа выпускает завод в месяц?
— Тридцать тысяч пар.
— Значит, из-за нашей осмотрительности, — Еремеев подчеркнул это слово, — две дивизии должны идти в бой босиком? Так, Спиридон Матвеич?
Самоходов не отвечал.
— Что же молчишь? Ты просил совета, — уже резко бросил Еремеев.
— Хорошо, — после длительного раздумья сказал Самоходов. — Разрешаю продолжать работу по способу Степняка. Но помните, товарищ Перов, вы головой отвечаете за последствия.
Андрея задела эта угрожающая фраза, особенно тон, каким она была сказана.
— Приступая к работам, не дожидаясь вашего приказа, я тем самым уже принял на себя всю ответственность.
Самоходов вспыхнул, но, почувствовав свой промах, сдержался.
— Разрешили продолжать работу по вашему проекту, Кузьма Никитич, — сказал Андрей Степняку, вернувшись на завод.
— Вот и хорошо, что не совсем опоздали разрешить, — улыбнулся Кузьма Никитич, — а то поставили бы трубу без разрешения Самоходова.
Погруженный в глубокое раздумье, Спиридон Матвеевич не заметил, как дошел до дому, и очнулся от волновавших его мыслей, только поравнявшись с калиткой.
На службу и со службы он всегда ходил пешком, хотя часто возвращался поздно и квартира его была довольно далеко от управления.
— Начальство совершает моцион, — говорил по этому поводу инженер Струйский.
Но дело было не только в моционе. Самоходов считал, что машина дана ему для служебных разъездов.
— Спиридон Матвеич, — взывал к нему начальник АХО, — ведь это же правительством определено. Машина за вами закреплена персональная, так и в описи имущества значится.
— Персональная потому, — назидательно отвечал Спиридон Матвеевич, — чтобы кто попало на ней не гонял, чтобы дольше цела была. Государству убыточно каждый год начальнику управления новую машину давать. Значит, эту беречь надо. Понятно?
И он действительно берег машину. Без особой нужды никому не давал и сам ездил только по служебным делам.